проф. С.Г. Пушкарев

Ленин и Россия

Сборник статей профессора С.Г. Пушкарева (1888 - 1982)

Настоящая статья является как бы продолжением моей статьи "Россия и США" ("Новый журнал", кн. 88), где я рассказал об обоюдных симпатиях и столетней дружбе в отношениях правительств и народов США и России с конца XVIII века до 80-х годов XIX века. Президент Джефферсон в письмах к императору Александру I и Линкольн в письмах к императору Александру II, помимо (или вместо) общепринятого официального обращения к монарху "Ваше Величество", употребляли выражение "мой великий и добрый друг". Симпатии к Америке выражали в России все, начиная от российских императоров, кончая русскими революционерами (декабристы, Герцен, Чернышевский).

Причинами, по которым русско-американская дружба в конце XIX и начале XX века пошла на убыль, были, во-первых, легальная дискриминация евреев в России и еврейские погромы, вызвавшие усиленную эмиграцию русских евреев в Америку, и, во-вторых, агрессивная политика российского правительства на Дальнем Востоке, пришедшая в конфликт с американской политикой "открытых дверей" в отношении Китая.

С другой стороны, на левом фланге русской общественности, вместо прежних симпатий, росла неприязнь к Америке по причинам идеологического характера. В 90-х гг. XIX века в левых кругах российской интеллигенции широко распространилось учение марксизма, по которому, как известно, всякое "буржуазно-капиталистическое" государство, независимо от его внешних форм, по существу представляет собой организацию классового господства буржуазии или "машину" для угнетения и эксплуатации рабочего класса, и потому США, как страна сугубо "капиталистическая", никакие могли пользоваться симпатией российских марксистов, особенно когда в XX веке из марксизма вырос так называемый марксизм-ленинизм.

Посетивший Америку в 1906 году прославленный писатель Максим Горький (друг и единомышленник Ленина) в своих статьях "Город желтого дьявола" (что значит —Нью-Йорк), "Царство скуки" и "Моб" представил злобную карикатуру на американскую жизнь и на американский народ.

Творец марксизма-ленинизма в ряде речей и статей (особенно в 1918-19 гг.) многократно выражал свою озлобленно-непримиримую ненависть к США — как главному оплоту "капиталистического" мира, который Ленин хотел бы завоевать и разрушить. Вот несколько цитат из одного только 23 тома сочинений Ленина.

Из письма к американским рабочим (авг. 1918 г.): "Америка стала одной из первых стран по глубине пропасти между горсткой обнаглевших, захлебывающихся в грязи и роскоши миллиардеров, с одной стороны, и миллионами трудящихся, вечно живущих на грани нищеты, с другой. Американский народ оказался в капиталистическом наемном рабстве у кучки миллиардеров, оказался играющим роль наемного палача, который в угоду богатой сволочи в 1898 году душил Филиппины под предлогом "освобождения" их, а в 1918 году душит российскую социалистическую республику под предлогом "защиты" от немцев" (с. 176 и 179). В Америке "нагло господствует кучка миллиардеров, а весь народ в рабстве и неволе. Рядом с демократической республикой мы видим крепостное рабство миллионов трудящихся и беспросветную нищету" (с. 201). "Идеализированная демократическая республика Вильсона оказалась на деле формой самого бешеного империализма, самого бесстыдного угнетения и удушено малых народов" (с. 292). Республиканско-демократический строй Америки "нисколько не мешает тому, что империализм там действует так же зверски, что там не только линчуют интернационалистов, но что толпа вытаскивает их на улицу, обливает смолою и зажигает" (с. 316). Англо-американские империалисты "накричали, что ни ведут освободительную войну" (против германского империализма); а в действительности же, по мнению Ленина, "англо-американские империалисты такой же зверь, по отношению к которому справедливость может быть только в том, чтобы удушить его" (с. 267).

Такой же лютой ненавистью к Америке, как Ленин, и таким же горячим желанием "удушить американский империализм" был преисполнен ближайший сподвижник Ленина в революционные годы Л. Троцкий (см. его брошюру "Европа и Америка". Госиздат, 1926).

* * *

Февральская революция была сочувственно и даже восторженно принята общественным мнением и правительством США. По инициативе американского посла Д. Фрэнсиса, американское правительство поспешило, раньше других союзных держав, заявить о признании им Временного правительства. Президент Американской федерации труда Гомперс прислал председателю петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Чхеидзе телеграмму с поздравлениями и добрыми пожеланиями от имени американских рабочих. Президент США Вильсон в своем обращении к Конгрессу 20 марта (2 апр.) приветствовал формальное вступление России (которая "в своем сердце и своем быту и раньше была демократической") в семью свободных и демократических наций. Правительство США предоставило Временному правительству крупный заем в сумме 188 млн. долларов (главным образом для оплаты закупок в США) и послало в Россию особую "миссию дружбы" для поддержания духа и энергии новой республики.

Но проявления американской дружбы, как и вступление США в войну на стороне союзников (в апреле 1917 г.), не могли задержать морального, политического и хозяйственного российского развала в стране и армии. Пораженческая пропаганда большевиков шла беспрепятственно и успешно развивалась вширь и вглубь. По вступлении Америки в войну "американский империализм" стал одним из главных объектов злобной и клеветнической пропаганды ленинцев.

Большевистский манифест, составленный Центральным Комитетом партии по поручению VI съезда РСДРП(б), состоявшегося в Петрограде в конце июля и вначале августа, гласил: - "Вступление в войну Америки еще более окрылило союзных империалистов. Они отлично знали цену этой "великой демократии", которая казнит электричеством своих социалистов, с оружием в руках душит маленькие народы и устами своих беспримерных по наглому цинизму дипломатов толкует о вечном мире. Американские миллиардеры, наполнившие свои погреба золотом, перечеканенным из крови умирающих на полях опустошенной Европы, присоединили свое оружие, свои финансы, свою контрразведку и своих дипломатов для того, чтобы разгромить своих немецких коллег по международному грабежу и затянуть потуже удавную петлю на шее русской революции. Российская буржуазия оказалась связанной с капиталистами Европы и Америки общими целями и тяжелой золотой цепью, концы которой сходятся в банкирских домах Лондона и Нью-Йорк"... И ликующие тузы банка и биржи нагло бросают теперь вызов демократии, открыто заявляя о своем желании вести войну "до конца", то есть без конца, до тех пор пока, не лопнут от напора золота погреба американских Морганов, пока кровавая роса не промочит насквозь (?) полей истерзанной земли" (Ленин, Соч., т. 21, Приложения, с. 481-483).

После захвата власти большевиками главной заботой Ленина было как можно скорее (и на каких бы то ни было условиях) заключить мир с Германией, чтобы потом без помехи приняться за "социалистическое строительство" и "додушить буржуазию" в России. Заключив с немцами (в начале декабря 1917 г.) договор о перемирии и готовясь начать переговоры о мире. советское правительство обратилось к правительствам и народам западных стран, включая США, с призывом присоединиться к переговорам о заключении всеобщего демократического мира на основе самоопределения народов. Особое воззвание было обращено к трудящимся массам всех стран с призывом принять непосредственное участие в борьбе за мир (Документы, 1, с. 58-59). 2 янв. (н. ст.) государственный секретарь США Роберт Лансинг представил президенту Вильсону по этому поводу докладную записку, в которой он подверг большевистские мирные предложения, и большевистское правительство вообще, весьма основательной критике.

Полное осуществление права на самоопределение всех национально-территориальных единиц повело бы к раздроблению Европы на множество "суверенных" государств, к множеству локальных.конфликтов и к анархии в международных отношениях. Обращение "к трудящимся массам" цли специально к пролетариату, которому преллагалось овладеть государственной властью, означает угрозу существующему социальному строю, а осуществление программы "массового господства пролетариата" означало бы худшую из всех возможных форм деспотизма. Само большевистское правительство в Петрограде захватило власть насильственным переворотом и образовало "деспотическую олигархию", которая удерживает власть исключительно насилием, но не волей народа. При таких условиях было бы ниже достоинства США отвечать на большевистские мирные предложения.

8 января (н. ст.) 1918 года президент Вильсон в послании к Конгрессу изложил свою программу мира в известных "14 пунктах"; из них 6-й, относящийся к России, требовал освобождения русской территории, оккупированной немецкими войсками, и предоставления русскому народу свободного решения вопросов его внутреннего устройства.

3 марта 1918 года делегация советского правительства в Брест-Литовске подписала Мирный договор с центральными державами, отодвигавший границу России в пределы Курской губернии. По требованию немцев, Брестский договор должен был быть ратифицирован в течение двух недель, с этой целью советское правительство должно было созвать чрезвычайный (IV) съезд советов, который на заседании 15 марта принял предложение Ленина о ратификации Брестского договора (большинством 724 против 276 при 118 воздержавшихся). Для утешения съезд принял резолюцию с выражением "глубочайшего убеждения что международная рабочая революция не за горами и что полная победа социалистического пролетариата обеспечена" (Ленин, т. 22, с. 411).

Президент США Вильсон, регулярно осведомляемый послом Фрэнсисом обо воем происходящем в России, обратился к IV съезду советов с телеграммой, в которой выражал сочувствие русскому народу "в особенности теперь, когда Германия двинула свои вооруженные силы в глубь страны", и выражал уверенность, что правительство США, не имеющее возможности ныне оказать России непосредственную поддержку, в будущем "использует все возможности обеспечить России снова полный суверенитет и полное восстановление ее великой роли в жизни Европы и современного человечества".

Ленин, по-видимому, был очень рассержен дипломатической "интервенцией" американского президента, и съезд послал президенту великой "капиталистической" республики весьма социалистический ответ: "Съезд выражает свою признательность американскому народу... по поводу выражения президентом Вильсоном сочувствия русскому народу... и твердую уверенность, что недалеко то счастливое время, когда трудящиеся массы всех буржуазных стран свергнут иго капитализма и установят социалистическое устройство общества, единственно способное обеспечить прочный и справедливый мир" (Документы 1, с. 211-212).

Летом 1918 года западные союзники предприняли весьма скромную по размерам, но наделавшую повсюду много шума, военную интервенцию на севере России, высадив в Мурманске и Архангельске небольшие военные отряды, первоначальной задачей которых была охрана огромных складов разного рода военного снаряжения, доставленного союзниками в Россию. Более значительные, японские военные силы были высажены во Владивостоке.

Некоторые из западных политиков предполагали, что военная интервенция в России могла бы повести к восстановлению восточного фронта против Германии, но лидеры западных держав не надеялись на успех такого сложного предприятия и ограничились немногим. Однако и маленькая интервенция и, главное, тот факт, что командование союзных отрядов входило в контакт с местными антибольшевистскими группами, чрезвычайно беспокоили и раздражали Ленина, который в своем письме к американским рабочим в августе 1918 года горько жаловался на участие американского правительства в интервенции: "...теперь американские миллиардеры, эти современные рабовладельцы, открыли особенно трагическую страницу в кровавой истории кровавого империализма, дав согласие на вооруженный поход англо-японских зверей с целью удушения первой социалистической республики" (т. 23, с. 176).

В действительности вожди западного мира вовсе не собирались "удушить" ленинскую республику военной силой. Только американский посол в России Фрэнсис предлагал организовать интервенцию в крупном масштабе, которая, по его мнению, повела бы к падению большевистской тиранической власти, но президент Вильсон твердо стоял на позиции "невмешательства во внутренние дела России", а британский премьер Ллойд Джордж не хотел и слышать о каких-либо "военных авантюрах" в России.

В августе 1918 года, после покушения на Ленина, по всей России прокатилась волна массового террора, вызвавшая всеобщее возмущение. В сентябре американский консул в Москве Д. Пул протестовал перед большевистским правительством против массовых убийств ни в чем не повинных людей, и правительства нескольких нейтральных держав, побужденные к тому циркулярной телеграммой Лансинга, также заявили свои протесты. На эти протесты наркоминдел Чичерин в ответной ноте представителям нейтральных держав сначала заявил, что их протесты представляют собой недопустимое вмешательство во внутренние дела России, а затем оправдывал красный террор, значительно преуменьшая его размеры, и гневно обличал белый террор и угнетение, которому "буржуазия" в иных странах подвергает "трудящиеся массы" (Внешн. отнош., 1918, Россия, 1, с. 705-708). В ответ на протест главы американской миссии Красного Креста в России А. Уордвелла Чичерин вообще отрицал наличие массового террора и утверждал, что смертной казни подвергаются только "наиболее активные и опасные контрреволюционеры" (там же, с. 715).

В октябре 1918 года Ленин, обеспокоенный союзной "интервенцией", велел Чичерину послать президенту Вильсону ноту с резкими и дерзкими упреками за интервенцию и с нелепым "предложением", "чтобы в основу союза народов положена была экспроприация капиталистов всех стран" (Документы 1, с. 536), словно бы приглашая Вильсона возглавить вместе с ним, Лениным, социальную революцию против "капиталистов всех стран". Вильсон, конечно, ничего на эту ноту не ответил. Ленин злобно ненавидел Вильсона, но, очевидно, он скоро после отсылки чичеринской ноты сообразил, что ему нет никакой выгоды ссориться с президентом могущественной заокеанской республики, и в декабре Вильсону была послана (за подписью замнаркоминдела М. Литвинова) нота прямо противоположного характера, преисполненная миролюбия и дружелюбия (Документы 1, с. 628-630). Нота уверяла Вильсона, что "большинство пунктов Вашей мирной программы входят в более далеко идущую и обширную программу русских рабочих и крестьян"; что "так называемый "красный террор", который за границей грубо преувеличивается и не понимается", был "прямым результатом и последствием вторжения союзников на русскую территорию", что "рабочие и крестьяне России не желают ничего кроме своего собственного счастья и международного братства, не представляющего угрозы для других наций", что они "готовы пойти на все возможные уступки, если им удастся обеспечить при этом условия, позволяющие им мирно развивать свою социальную программу", и что продолжение борьбы и "интервенция" грозят великими бедствиями и могут вызвать "полное истребление русской буржуазии отчаявшимися массами". В заключение Литвинов взывал "к чувству справедливости и беспристрастности" американского президента.

Собравшаяся в январе 1919 года в Париже мирная конференция, возглавляемая "великой четверкой" (Вильсон, Ллойд Джордж, Клемансо и Ордандо), много и долго говорила о "русской проблеме", но не могла найти путей для ее решения. И немудрено. Россия в это время находилась в состоянии полного развала, терзаемая множеством политических, социальных и национальных конфликтов. Представители спорящих партий и национальностей засыпали парижскую конференцию множеством писем, деклараций, меморандумов и разного рода обращений, полных взаимно противоречащих сообщений и проектов.

Президент Вильсон проектировал созыв конференции на о. Принкипо (на Мраморном море), где спорящие в России стороны могли бы прийти к какому-либо соглашению, но созвать такую конференцию оказалось невозможно. Тогда Вильсон решил попытаться получить "из первых рук" сведения о том, что происходит в России. С этой целью в Москву был послан из Парижа служащий гос. департамента Вильям Буллит, которому было поручено войти в непосредственные переговоры с советскими вождями и представить доклад о политическом и экономическом положении в Советской России. Буллит пробыл в России всего одну неделю (в марте 1919 г.), имел продолжительные разговоры с Чичериным, Литвиновым и Лениным и... был ими очарован. В своем докладе президенту и государственному департаменту (Внеш. отнош. 1919, Россия, с. 81-95) Буллит доверчиво повторяет все пассажи, которые ему рассказывали его собеседники. Советское правительство и коммунистическая партия стоят твердо и устойчиво, "сильные политически и морально" (!), они пользуются всеобщей поддержкой населения, в оппозиции остаются только левые с.-р. и анархисты. В Петрограде и Москве царит полный порядок. Террор прекратился (в 1919 году!), и все преступники судятся нормальными судами. В области образования, под руководством Луначарского, достигнуты большие успехи (Буллит даже это успел рассмотреть). Всем этим светлым картинам, однако, противостоит тяжелое экономическое положение страны: промышленность разрушена, в городах все население (включая, будто бы, членов Совета народных комиссаров) голодает; главной причиной этого является, будто бы, "блокада", а затем расстройство транспорта внутри страны. Буллит привез из Москвы в Париж мирные предложения советского правительства, с требованием прекращения интервенции и с обещанием амнистии всем, кто участвовал в борьбе против советской власти. Однако ни Буллит, ни Чичерин не могли преодолеть скептицизма государственного секретаря Лансинга, и он положил доклад Буллита "под сукно".

А "русский вопрос" продолжал стоять перед западными союзниками неразрешимой загадкой. В частности, весьма серьезным было расхождение лидеров британского и американского правительств по вопросу о будущем России в среде других европейских государств. Ллойд Джордж считал желательным распадение России на несколько независимых государств, из которых ни одно не было бы достаточно сильно, чтобы угрожать международному миру (Внешн. отношения, 1919, Россия, с. 129). Лансинг отвечал, что правительство США не может согласиться с поддержкой политики расчленения России. Использовать в таком направлении современное несчастье русского народа было бы морально ошибочным и политически вредным, ибо это открывало бы путь к новым конфликтам в будущем. Разделенная на части Россия не могла бы противостоять ни территориальным притязаниям Японии, ни возможному возрождению германского империализма, и таким образом представляла бы большую опасность для Британской империи, чем единая демократическая Россия, способная защищать себя, но не расположенная к нападениям (там же, с. 130).

Но если в политике вождей Западного мира в эти послевоенные годы царило разномыслие и разногласие, то единый вождь коммунистического мира действовал смело и решительно, хотя вовсе не так успешно, как это изображают советские авторы. Его попытка в эпоху военного коммунизма построить сразу социалистическое общество окончилась, по его собственному признанию, "тяжелым экономическим поражением". Полная хозяйственная разруха, волна крестьянских восстаний, наконец, восстание кронштадтских матросов принудили Ленина круто свернуть с коммунистической дороги и отступить на позиции "новой экономической политики" (нэп).

Внешняя политика Ленина, целями которой были, с одной стороны, подготовка мировой коммунистической революции, а с другой — получение от западных стран (особенно от США) экономической помощи для восстановления советского хозяйства, была ярким примером "двурушничества" (употребляя популярное советское выражение, которое, однако, к Ленину в советской литературе не применяется). Политика эта все время шла двумя параллельными путями, на которых Ленин маневрировал. Его "правой" рукой был наркоминдел Г. В. Чичерин, отпрыск аристократической фамилии, один из весьма немногих хорошо образованных и вполне интеллигентных ленинских дипломатов; ему было ведено проповедовать теорию мирного сосуществования Советской России с "буржуазными" странами и писать дипломатические ноты западным правительствам, убеждая их в необходимости и обоюдной выгоде установления нормальных (и даже дружеских) политических и экономических отношений с Советской Россией. "Левой" же рукой Ленина был его старый партийный товарищ и преданный слуга Григорий Зиновьев; ему было велено возглавить III Интернационал ("Коминтерн") и раздувать из всех сил пламя мировой революции. Сам Ленин, Троцкий и ряд других руководящих большевиков усердно работали ("по совместительству") и в советском правительстве и в Коминтерне, но Чичерин в организацию Коминтерна формально не входил. Видно, было бы уж слишком нагло, если бы Запад видел одну и ту же подпись и под призывом к мирному сосуществованию с "капиталистическими" державами и под призывами к их тотальному разрушению путем мировой пролетарской революции.

* * *

1919-1920 гг., бывшие в России годами гражданской войны, были довольно бурными и в США. В 1919 году по стране прокатилась волна крупных рабочих забастовок, некоторые сопровождались беспорядками и насилиями. В том же году образовались две коммунистические партии (объединившиеся в 1921 г.), и правительство чувствовало за стачками и беспорядками руку большевистской Москвы. Были произведены многочисленные аресты, среди арестованных оказалось много "красных" из Европы, в декабре в Россию был отправлен транспорт с 249 "красными", депортированными как "нежелательные иностранцы". Общественное мнение было встревожено; Сенат образовал особую комиссию, которая собрала значительный материал о коммунистической пропаганде. Однако было в США и пробольшевистское течение. Были псевдолиберальные сенаторы, — сенатор Бора, возглавлявший небольшую группу единомышленников, в начале 20-х годов добивался (тщетно) признания советского правительства. Были интеллектуальные снобы женского и мужского пола, влюбленные в идею и в слово "революция", независимо от того, какое конкретное содержание вкладывала жизнь в данную "революцию". Были, наконец, и богатые капиталисты, надеявшиеся, что с началом нэпа в Советской России можно делать хорошие дела. В 1919 году в США образовалось "Общество технической помощи Советской России" (и некоторые инженеры и техники из США принимали участие в восстановлении советской промышленности, главным образом на юге России). В 1921 году возникло "Общество друзей Советской России"; образовался особый "Женский комитет за признание Советской России".

Советское правительство не раз обращалось к правительству США со своими мирными и "дружественными" предложениями, но правительство Вильсона-Лансинга твердо стояло на позиции "непризнания", ибо, как заявил президент Вильсон в своем обращении к Конгрессу и народу (в сентябре 1919 г.), "нынешние правители России не имеют мандата от народа и не представляют никого, кроме самих себя".

Тогда Ленин решил действовать "нахрапом" и прислать в США свою "дипломатическую миссию" без всякого признания, приглашения или хотя бы согласия американского правительства. В марте 1919 года в Нью-Йорк явился Л. К. Мартене как "представитель РСФСР в США", расположился как дома, открыл свое бюро и послал в государственный департамент обширный меморандум — об РСФСР и о своей миссии (Документы, II, с. 97-105). В своем меморандуме он сообщал государственному департаменту, что советское правительство создано "в результате спонтанного восстания трудящихся масс России"; что оно "является правительством, контролируемым и ответственным перед всеми теми слоями населения, которые хотят заниматься полезным трудом"; что таких лиц "по меньшей мере 90% взрослого населения" и "все эти лица обладают всеми политическими и гражданскими правами" и "непосредственно участвуют в управлении обществом". Далее, что "экономическое процветание всего мира, включая Советскую Россию, зависит от непрерывного обмена товарами между различными странами" и потому "советское правительство России желает установить торговые Отношения с другими государствами, к особенно с США... на условиях платежа, полностью удовлетворяющих обе стороны". "В случае возобновления торговли с Соединенными Штатами российское правительство готово немедленно разместить в банках Европы и Америки золото на сумму в 200 миллионов долларов для оплаты стоимости первых закупок".

Однако государственный департамент решил игнорировать самозванного советского посла и ничего не ответил на его обращение, а вскоре опубликовал сообщение, что правительство США не признает "так называемого советского правительства" и рекомендует "крайнюю осторожность" в обращении с теми, кто выдает себя за представителей "большевистского правительства" (Внешн. отнош., 1919, Россия, с. 144).

Правительство США по-прежнему признавало российским представителем Б. А. Бахметьева, назначенного на этот пост Временным правительством в 1917 году. (Бахметьев потерял свой дипломатический "статус" в США только в 1922 году.)

Ни несмотря на свое нелегальное положение, Мартенс начал переговоры с американскими фирмами о торговых сношениях с РСФСР. Вероятно, его бюро вело сношения и иного рода и с иными кругами. По крайней мере, наблюдавшая за ним военная разведка сообщала в государственный департамент, что бюро Мартенса по видимости — учреждение экономического характера, в действительности же— ведет опасную революционную пропаганду (там же, с. 147).

Несмотря на всю американскую "нелюбезность" к Мартенсу, советское правительство всячески старалось удержать своего "посла" в США. В письме 27 мая 1919 года замнаркоминдел М. Литвинов писал Мартенсу: "Через всю нашу внешнюю политику за последний год красной нитью проходит стремление к сближению с Америкой... Мы не упускали случая отмечать наше особенное желание войти в контакт с Америкой... Мы готовы давать всяческие экономические концессии американцам преимущественно перед другими иностранцами" (Документы, II, с. 176-177). Сам Мартене старался, как мог, убедить Америку в советском миролюбии и дружелюбии. В письме к "либеральному" сенатору Дж. Уодсуорту, 5 ноября 1919 года. Мартенс, отрицая всякие обвинения в революционной пропаганде, уверял, что "российское советское правительство строго воздерживается от какого-либо вмешательства во внутренние дела Вашей страны", и подтверждал готовность советского правительства "предоставить Соединённым Штатам большие экономические преимущества по сравнению со всеми другими странами" (Документы, II, с. 274-275).

По поводу слухов об опасности вторжения советских армий в Европу, Мартене 16 января 1920 года опубликовал заявление, утверждавшее, что "внешняя политика Советской России — не империалистическая и не агрессивная, а направлена к подлинному братству и сотрудничеству между всеми странами" (Документы, II, с. 326).

Но ни уверения в дружбе, ни обещания советского золота не смягчили сурового сердца американской правящей администрации. 12 июня 1919 года в помещении "советского представительства" полицией штата Нью-Йорк был произведен обыск, который Мартене (в своей жалобе государственному департаменту) характеризует как "налет" и "погром", причем сам "посол" и его служащие в течение двух часов "были лишены свободы" (Документы, II, с. 194-197). По этому поводу наркоминдел Чичерин прислал государственному департаменту негодующую ноту протеста. Однако американская административная машина продолжала работать (хоть и довольно медленно). Наконец, в декабре 1920 года был издан декрет о депортации Мартенса, и 22 января 1921 года неудавшийся советский посол покинул негостеприимные для него берега Америки, ухитрившись, однако, "поработать" здесь без малого два года.

* * *

В декабре 1919 года, незадолго перся своей отставкой, государственный секретарь Лансинг представил президенту Вильсону меморандум, в котором по-прежнему весьма отрицательно характеризовал советское правительство как "военную диктатуру, контролируемую небольшой группой непосредственного окружения Ленина", и как "революционных авантюристов, стремящихся к ниспровержению демократических правительств повсюду" (Внешн. отнот., 1920, III, с. 440 и 437). Однако Лансинг допускал возможность, для частных лиц и корпораций, торговых сношений с Советской Россией, — и в следующем, 1920, году запрещение вывоза товаров из США в РСФСР было отменено. В феврале 1920 года Лансинг вышел в отставку, его заменил на посту государственного секретаря Б. Колби.

Советское правительство настойчиво продолжало стремиться к экономической "дружбе" с США, и в конце февраля 1920 года снова обратилась к американскому правительству с предложением начать мирные переговоры, уверяя, что "США могут сыграть гигантскую роль в великом деле восстановления экономической жизни России" и, с другой стороны, советское правительство не имеет "ни малейшего намерения вмешиваться во внутренние дела Америки" (Документы, 11, с. 387-388). Однако новый государственный секретарь оказался таким же непримиримым противником "ленинизма", каким был Лансинг. В своем письме американскому послу в Лондоне Дэвису, 2 августа 1920 года, Колби писал: "Американское правительство считает, что признание советского режима или переговоры с ним означали бы отказ от моральных принципов с целью достижения материальных выгод, которые оказались бы временными и купленными слишком дорогою пеною. Правительство США полагает, что длительное и справедливое решение проблем Восточной Европы не может быть достигнуто таким путем. Правительство США разделяет отвращение цивилизованного мира к тирании, которая ныне господствует в России, и которая отвергает все принципы, на которых основаны отношения между народами" (Внешн. отнош., 1920, III, с 462).

В том же августе 1920 года (во время польско-советской войны) итальянский посол в Вашингтоне Авеззана обратился к государственному департаменту с запросом об отношении правительства США к советскому правительству и вообще к политическому положению в Восточной Европе. В своей ответной ноте (10 августа 1920 г.) Колби обстоятельно изложил принципиальную позицию американского правительства в русском вопросе. Правительство США с полной симпатией относится к великому русскому народу, помнит старую дружбу России и США и желало бы оказать русскому народу возможную помощь. Оно отказывается поддерживать расчленение бывшей Российской империи и готово признать независимыми государствами только Финляндию, Польшу (в этнографических пределах) и Армению. (В 1922 г. правительство США признало независимость трех прибалтийских государств — Эстонии, Латвии и Литвы.) Оно не может установить нормальных и дружественных отношений с нынешними правителями России, которые тиранически правят страной без согласия большинства русского народа и которые в международной политике отрицают все моральные принципы и все обычаи, на которых держатся отношения между народами. Большевистское правительство поддерживает и субсидирует III Интернационал, открыто ставящий своей целью ниспровержение законных правительств и всего социального строя в некоммунистических государствах; оно не признает для себя обязательным соблюдение соглашений, заключенных с "капиталистическими" странами, и его дипломатические миссии в этих странах являются, по своему назначению, органами ("каналами") интриг и революционной пропаганды против учреждений и законов этих стран (Внешн. отнош., 1920, III, с. 461-468). Государственный секретарь просил итальянского посла сообщить европейским правительствам текст американской ноты.

Нечего и говорить, что советское правительство было до крайности возмущено нотой Колби. В циркулярной телеграмме, 10 сентября 1920 года, советским представителям за границей наркоминдел Чичерин протестовал против "грубых клеветнических обвинений" американской ноты и уверял, что советский строй является демократией; что советское правительство "неуклонно держится того взгляда, что коммунистический строй не может быть навязываем силой другому народу", и что "Российское советское правительство считает необходимым установить и неуклонно соблюдать мирные и дружественные отношения с существующими правительствами других стран" (Документы, III, с. 171-177).

* * *

Чтобы заманить иностранных предпринимателей и их капиталы на помощь разоренному войной и "военным коммунизмом" народному хозяйству, ленинское правительство 23 ноября 1920 года издало декрет о концессиях, имевший целью предоставить разработку естественных богатств России иностранным капиталистам. Концессионерам обещались всевозможные экономические выгоды и "торговые преимущества"; им были обещаны достаточно продолжительные сроки концессий для обеспечения "полного вознаграждения концессионера за риск и вложенные в концессию технические средства" и, главное, правительство РСФСР гарантировало, что "вложенное в предприятие имущество концессионера не будет подвергаться ни национализации, ни конфискации, ни реквизиции" (Документы, III, с. 338-339).

По поводу декрета 23 ноября в компартии пошли недовольные толки: своих капиталистов прогнали, а чужих приглашаем... Защищая эту политику, Ленин повторно и настойчиво уверял товарищей, что концессии представляют собой не мир с капитализмом, а продолжение войны, только в иной форме и иными средствами (т. 26, с. 5-18). Западные капиталисты, привлеченные "сугубой прибылью", помогут восстановить народное хозяйство, особенно промышленность в России, и "мы выигрываем время... в эпоху, когда наши иностранные товарищи подготовляют их революцию. А чем основательнее она будет подготовлена, тем вернее победа. Ну, а до тех пор мы будем вынуждены платить дань" (III Всемирный конгресс Коминтерна. Стенографический отчет, 1922, с. 360). В речи на коммунистическом собрании в Москве 26 ноября 1920 года Ленин сказал по поводу, концессий и временных уступок капитализму: "...но как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот" (т. 25, с. 500).

В этой хитроумной игре Ленину особенно хотелось найти партнеров среди американских капиталистов, более богатых и предприимчивых, чем капиталисты захудалой послевоенной Европы. И действительно, таких можно было найти, хоть и не так много. В сентябре 1920 года в Москву приехал предприимчивый американский инженер Вандерлип (которого Ленин ошибочно принял за миллиардера Вандерлипа) и обратился в Совет народных комиссаров с предложением сдать в концессию или продать "синдикату Вандерлипа" Камчатку для разработки там нефтяных источников и устройства русско-американской военно-морской базы (для защиты против Японии). В своем обращении в Совнарком, 18 сентября 1920 года (Документы, III, . 676-679), Вандерлип писал: "Я приехал к вам из Америки в качестве представителя группы самых крупных предпринимателей, живущих в настоящее время на Тихоокеанском побережье. Американский народ думает, что надо положить конец хаосу, царящему в Европе. Главным условием этого является признание Российской Советской Республики Соединенными Штатами. Мы намерены настаивать перед президентом и конгрессом Соединенных Штатов на признании Советской России для, того, чтобы великие пути торговли и промышленности, бывшие открытыми в течение полутора столетий, могли опять функционировать и связать дружескими узами 250 миллионов людей, между которыми до вступления в управление страной настоящего американского правительства не было и тени раздора".

Усматривая причину "раздора" между США и РСФСР в личной политике президента Вильсона, Вандерлип надеялся, что американская политика в русском вопросе коренным образом изменится с предстоящей на ближайших выборах победой республиканской партии и со вступлением в управление страной сенатора Гардинга. В заключение своего письма Вандерлип восхваляет русскую революцию, означавшую "освобождение от тысячелетнего рабства и угнетения могучей России с ее 150-ю миллионами белого населения", и утверждает: "То, что вы совершили только вчера, мы совершили уже 154 года назад", т. е. приравнивает революцию Ленина и Троцкого ("освободившую" Россию от демократической республики) к революции Вашингтона и Франклина... В Москве Вандерлип встретился и поговорил с Лениным, и оба остались очень довольны друг другом. О своих надеждах, связанных с будущими американскими (и иными) концессиями, и о своей встрече с Вандерлипом Ленин подробно докладывал 21 декабря 1920 года на собрании коммунистической фракции VIII съезда советов (т. 26, с. 5-23). Ленин принял Вандерлипа весьма любезно, — "мы с ним обменивались всякими любезностями", "хотя, конечно, перспектива побеседовать с такой капиталистической акулой не принадлежит к числу приятных".

По существу обсуждаемых вопросов Ленин указал, что за предложение отдать Камчатку в концессию американцам "мы должны ухватиться обеими руками. Мы даем сейчас Америке Камчатку, которая по существу все равно не наша, ибо там находятся японские войска. Бороться с Японией мы в настоящий момент не в состоянии"; а "привлекая американский империализм против японского", мы держимся "основной линии" нашей внешней политики — всячески использовать рознь империалистических держав и затруднять соглашения между ними. Весьма важным и выгодным для Советской России является тот факт, что Вандерлип ведет в Америке агитацию за признание советской власти и установление экономических отношений.

Уходя от Ленина, Вандерлип сказал: "Да, надо признаться, что у мистера Ленина рогов нет, и я должен буду это сказать всем своим знакомым в Америке". В Америке Вандерлип в ряде газетных статей всячески рекомендовал соглашение с советской властью и в одной газете написал даже, что он сравнивает Ленина с Вашингтоном. Но если Вандерлип сравнивал Ленина с Вашингтоном, то у Ленина было для него менее лестное сравнение: "Мы получили возможность бросить в это болото (т. е. в "буржуазный" мир. — С. П.) камень — в лице Вандерлипа", и это важно, ибо "наш главный интерес — добиться восстановления торговых отношений, а для этого надо иметь хоть некоторую часть капиталистов на своей стороне".

Однако просоветская агитация Вандерлипа и его единомышленников не достигла своей цели, им не удалось убедить правительство и общественное мнение США в необходимости и пользе соглашения с московским "Вашингтоном".

Отчет Народного комиссариата иностранных дел VIII съезду советов (в конце декабря 1920 г.) рисует безотрадную картину советско-американских отношений, характеризующихся "со стороны Америки той же упорной, но мало активной враждебностью, как за все время после американских грандиозных стачек. После отвода американских войск из Архангельска и Сибири, закончившегося в начале этого года) Америка не принимала официального участия в вооруженные нападениях против России, но она всячески поддерживала блокаду и ставила всевозможные препятствия к установлению торговых сношений. Правительство Америки время от времени официально выступало с злостными нападками по адресу Советской России. — Представитель НКИД в Америке тов. Мартене подвергался всяческим преследованиям со стороны американских властей и, наконец, был присужден к высылке из пределов Америки. Вместе с выступлением против Мартенса происходили зверские преследования коммунистического движения в Америке. Коммунисты арестовывались тысячами, в особенности в связи с развивающимся там революционным движением рабочих масс. — С другой стороны, в полном контрасте с отрицательным отношением правительства Америки к Советской России частные американские капиталисты и группы капиталистов проявляют определенное стремление к возобновлению торговых сношений с Россией. Предложения продажи американских товаров и других деловых сделок часто поступают к нам и... большое количество американского товара уже прибыло в Россию" (Документы, II, с. 722-723). Впрочем, в "1919-20 гг. ...весь американский экспорт в Россию составил всего лишь 200 тысяч долларов" (там же, прим. 31, с. 738).

* * *

В то время как "правая" рука Ленина — его официальная дипломатия — повторно и настойчиво предлагала правительству и "деловому миру" США соглашение и дружбу, его "левая" рука — Коминтерн — столь же усердно работала в противоположном направлении. Ленин и Коммунисты понимали, что достижение их главной цели — всемирной социалистической советской республики — невозможно, пока существует могучая "капиталистическая" и "империалистическая" заокеанская республика, и потому социальная революция в США представлялась им совершенно необходимой. Исполком Коминтерна старался как можно более обстоятельно и убедительно внушить это американским рабочим в своем обращении к ним (№ 15, "Коммунистический Интернационал", 20 дек. 1920 г.) под заглавием: "Американская революция. Воззвание Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала к рабочему классу Северной и Южной Америки". Воззвание начиналось словами: "В настоящий момент мировой революции главнейшей задачей рабочего класса является подготовка его в духовном и материальном отношениях к революционному завоеванию власти, к ниспровержению капитализма и империализма". И далее: "Коммунистический Интернационал не служит ответом ни на специально русские требования, ни на требования революции в одной только стране. Наша организация и наши цели имеют всемирно-исторический горизонт. Все сознательные рабочие Европы, Америки, Азии, чернокожие, желтокожие, белые включены в Коммунистический Интернационал и борются за осуществление его целей. Задача Коммунистического Интернационала — сломить могущество мирового империализма. Для ее выполнения Интернационал должен объединить революционную борьбу рабочих всего мира... Борьба рабочих против империализма есть гражданская война, которая, по необходимости, переходит в открытую вооруженную борьбу за власть. Коммунистический Интернационал — это генеральный штаб такой гражданской войны и мировой революции. Мы обращаемся прямо к вам, рабочие обеих Америк, потому что ваша задача является наиболее важной задачей для мировой революции. Только ваша победа может обеспечить окончательную победу мировой революции. Ниспровержение американского империализма — самого сильного и самого свирепого во всем мире, последнего оплота интернационального капитализма — рабочими Соединенных Штатов и Латинской Америки будет решающим фазисом мировой революции. Это является вашей и, вместе с тем, и нашей задачей!"

Однако призывы Коминтерна к социальной революции не нашли отклика в широких массах американских рабочих. Советский историк рабочего движения в США горько жалуется на идейную и политическую "отсталость" американского рабочего класса: "В США массы больше чем где бы то ни было находились под влиянием идей буржуазно-демократического парламентского реформизма". "Политическая отсталость американского пролетариата усугублялась тем, что АФТ (Американская федерация труда) — единственная массовая тред-юнионистская организация — еще с конца XIX столетия совершенно отказалась от борьбы за идейную и политическую самостоятельность рабочего класса и его социалистические цели. Ее политика так называемой "нейтральности" тред-юнионов на деле означала признание буржуазной политики и отказ от социалистической" (С. Ованесьян. "Подъем рабочего движения в США в 1919-1921 гг.", Москва, 1961, II, с. 247).

Во главе АФТ долгое время стоял Самуил Гомперс, обладавший здравым смыслом и ясным политическим разумением, и "гомперсистское руководство АФТ" (по советскому выражению) относилось совершенно отрицательно и к "советской власти" и к коммунистическому движению в США, и под этим мудрым руководством "отсталый" рабочий класс Америки не пошел по той "прогрессивной" коммунистической дороге, которая на Востоке привела к сталинским концентрационным лагерям и маоцзэдуновской "культурной революции".

Правда, на съезде АФТ, состоявшемся в июне 1919 года, в момент сильного развития стачечного движения и общего политического волнения в стране, политика "гомперсистского руководства" в "русском вопросе" встретила довольно сильную оппозицию. Съезд высказался против военной интервенции США в Советской России, но одобрил политику непризнания советского правительства законным правительством России. И последующие съезды АФТ высказывались против признания большевистского правительства.

В том же бурном и беспокойном 1919 году в США образовались две коммунистических партии, которые в 1921 году объединились, но и число их членов (около 12.000 в 1921 г.) и успех их агитации в рабочих массах были весьма незначительны, и коммунисты оставались в рабочем движении США маленькими сектантскими кучками на крайне левом фланге.

Так, социальная революция в США, к которой призывал Коминтерн, оставалась политической иллюзией, а "буржуазное" правительство в Вашингтоне оставалось твердым политическим фактом. Американская конституционно-парламентская машина действовала нормальным образом; на выборах в ноябре 1920 года одержала победу республиканская партия, и с марта 1921 года президентом США стал В. Гардинг, а государственным секретарем — К. Юз.

Немедленно по вступлении в должность президента Гардинга официальная Москва поспешила протянуть новому президенту свою "правую" руку для дружеского рукопожатия и снова рука эта безответно повисла в воздухе. Председатель ВЦИК ("всероссийский староста") М. Калинин 20 марта 1921 года обратился к президенту Гардингу со следующим письмом: "С первых дней своего существования Советская Россия надеялась на возможность скорого установления дружественных отношений с великой Северо-Американской Республикой и твердо рассчитывала, что между обеими республиками создадутся тесные и устойчивые отношения к взаимной выгоде. Но президент Вильсон, без всякой причины и без объявления войны напавший на Российскую Республику, за все время своего управления проявлял растущую враждебность к Российской Республике. Советская Россия надеется, что Американская Республика не будет упорствовать на этом пути, и что новое Американское Правительство ясно поймет, какую громадную пользу принесет обеим республикам возобновление между ними деловых сношений, и примет во внимание интересы обоих народов, повелительно требующие устранения разделяющей их теперь стены. Советская Республика, всецело поглощенная работой в деле внутреннего восстановления и воссоздания своей хозяйственной жизни, не намерена ни в малейшей мере вмешиваться во внутренние дела Америки, и настоящим Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет категорически заявляет об этом... Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет обращается к Вам с официальным предложением установить между Россией и Америкой торговые отношения. Для этой цели должны быть вообще урегулированы отношения между обеими республиками (очевидно, имеется в виду признание советского правительства. — С. П.). Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет обращается поэтому с предложением отправить в Америку специальную делегацию для ведения переговоров с Американским Правительством и для разрешения вопроса о деловых отношениях и о возобновлении торговли между Россией и Америкой" (Документы, IV, с. 9-10).

На это новое предложение дружбы из Вашингтона скоро был получен вразумительный ответ (от 25 марта 1921 г.): "Правительство Соединенных Штатов относится с глубокой симпатией и серьезным сочувствием к тяжелому положению русского народа и желает по мочь всеми мерами и содействовать всяким возможностям для восстановления торговых отношений на прочном фундаменте. (Но) для Правительства Соединенных Штатов является очевидным, что при существующих обстоятельствах не может быть никакой уверенности в развитии торговли... Только в развитии производительных сил кроется источник надежды для русского народа, и было бы напрасно ожидать восстановления торговых отношений до того, как будет заложен прочный хозяйственный фундамент. Необходимыми условиями производства являются личная безопасность, признание и полные гарантии частной собственности, святость договоров и право на свободный труд. Если предполагаются коренные изменения, предусматривающие надлежащую неприкосновенность личности и собственности и установление существенных для поддержания торговли условий, то Правительство Соединенных Штатов будет счастливо иметь убедительные доказательства проведения в жизнь таких изменений. Но до сих пор, пока Правительство Соединенных Штатов не получит этих доказательств, оно не может считать, что существует надлежащая база для рассмотрения вопроса о торговых сношениях" (Внешн. отнош., 1921, II, с. 768; Документы, IV, с. 10-11).

Итак, советскому правительству, несмотря на все его усилия, не удавалось установить с США ни политических, ни торговых отношений. Но 1921-22 гг. увидели широкое русско-американское сотрудничество на иной почве — на почве общественной благотворительности. В эти годы тяжелый голод постиг обширные пространства России, особенно Поволжье. Голод был результатом, с одной стороны, катастрофического неурожая, с другой — экономических мероприятий ленинского правительства в деревне в эпоху "военного коммунизма". Советское правительство оказалось бессильным справиться с тяжелым бедствием и было вынуждено обратиться к западному миру с призывом о помощи. Американское правительство и общество широко и великодушно отозвались на этот призыв. В 1919 году была создана широкая организация, точнее, союз благотворительных организаций (поддерживаемый правительством) для оказания экономической помощи странам и народам, пострадавшим от мировой войны и ее последствий. Называлась эта союзная организация "Америкэн Релиф Администрешн" или, в сокращенном русском обозначении, "АРА". Во главе этой организации стоял министр торговли Герберт Гувер (будущий президент США). 20 августа 1921 года в Риге замнаркоминдела Литвинов и директор АРА в Европе В. Л. Браун подписали соглашение об организации и условиях работы АРА в России (Документы, IV, c. 281-288), и с 1 октября АРА начала свою работу. Работа эта особенно широко развернулась в 1922 году и закончилась в июне 1923 г. В первом издании Большой Советской Энциклопедии (т. 3, изд. 1926), на стр. 190-192, находим объективную фактическую статью о работе АРА в России, с приведением цифровых данных.

"В 1922 году число детских (дополнительных) пайков было доведено до 5 милл.; в том же 1922 г. А. приняла на себя дополнительное питание и взрослых (в июле-сент. также до 5 милл. чел.), так что в период максимального развития своей деятельности она выдавала дополнительно питание приблизительно 10-ти милл. чел.". Аппарат АРА в России составляли 300 человек, приехавших из Америки, и свыше 10.000 нанятых русских.

В приложениях к 27-му тому 2-го издания сочинений Ленина, вышедшему в 1930 голу, когда память о работе АРА, спасшей от голодной смерти миллионы русского населения, была еще слишком свежа в стране, находится краткая, но все еще правдивая заметка: АРА, организованная для помощи пострадавшему от войны населению Европы, работая в 1921-23 гг. в России, "обслуживала 37 губерний, пострадавших от голода, оказывая помощь продовольствием, медикаментами, одеждою, обувью и пр., израсходовав за время своей деятельности свыше 135 миллионов золотых рублей" (c. 513-514).

По окончании деятельности АРА в России, Совет Народных Комиссаров счел своей обязанностью поблагодарить АРА и ее лидера Гувера от имени русского народа, который никогда не забудет помощь, оказанную ему американским народом через АРА. Однако с течением времени традиционная марксистско-ленинская ненависть к "буржуазной" Америке взяла свое, и во 2-м издании БСЭ (т. 2, изд. 1950), на с. 582, мы находим злостно-клеветническую заметку, в которой о действительной работе АРА в России не сказано ни слова (и самое слово "работа" взято в иронические кавычки), а сказано вот что: АРА была создана в 1919 году в США "для борьбы с революционным движением и укрепления экономических и политических позиций американского империализма в пострадавших во время первой мировой войны 1914-18 гг. европейских странах под видом оказания им продовольственной и всякой иной помощи". Возглавлялась АРА "известным реакционером" Гувером. В Россию АРА пришла в августе 1921 г. "Предоставленные ей возможности создания своего аппарата в Советской России "А" использовала для шпионско-подрывной деятельности и поддержки контрреволюционных элементов. Контрреволюционные действия "А" вызвали решительный протест трудящихся Советской России. "Работа" АРА в РСФСР была прекращена с июня 1923 г.".

В 1922 году правительства западноевропейских держав решили созвать в Генуе международную конференцию для обсуждения финансово-экономических вопросов, связанные с экономическим восстановлением Европы после потрясений мировой войны. Советское правительство было приглашено и с радостью согласилось принять участие в Генуэзской конференции, но правительство США отказалось "принимать участие в этих бесполезных разговорах" (Внешн. отнош., 1922. II, с. 791, 811), какими они и оказались в действительности.

Настойчивые старания советского правительства добиться установления "обоюдно выгодных" экономических отношений оказывались тщетными не только потому, что правительство США отказывалось вступить в какие-либо отношения с "так называемым советским правительством". Конечно, и этот юридический фактор имел свое значение, особенно в отношении концессий, обещанных иностранцам в Советской России. При отсутствии дипломатического и консульского представительства в РСФСР (или, с начала 1923 г., в СССР) американские предприниматели, отправлявшиеся тупа за "сугубой прибылью", которой их заманивал Ленин, не могли рассчитывать на легальную защиту своего правительства и, значит, должны были рисковать своими капиталами и личной безопасностью, полагаясь только на ленинские обещания и советское "правосудие", а число таких оптимистов не могло быть велико. Торговые отношения между двумя странами не могли развиваться и по причинам чисто экономического характера. Правительство США еще в 1920 году отменило запрещение вывоза американских товаров в РСФСР и предоставило частным лицам и корпорациям вести торговые сношения на свой риск и страх. Но "советской" стране в то время нечем было торговать и нечем было бы оплачивать импортированные американские товары. Советское правительство могло бы платить золотом ("унаследованным" от "старого режима"), но запасы его были недостаточны и их надо было приберегать для уплаты субсидий "братским партиям" во всем мире (и, в частности, в США); бумажная же советская валюта в начале 20-х гг. была в полном расстройстве и на внешнем рынке ничего не стоила.

Если правительство США твердо и неуклонно проводило свою политику "непризнания" советского правительства, то в американском обществе, конечно, была и оппозиция, требовавшая "признания России". На крайнем левом фланге рабочего движения действовала американская компартия, снабжаемая инструкциями и субсидиями из Москвы. Кроме коммунистов, в пестрой компании советских друзей в США были и псевдолиберальные сенаторы, и предприимчивые промышленники и инженеры, заинтересованные советским "экспериментом", и мнимо-прогрессивные "дамы общества". Но руководство профессионального рабочего движения (АФТ) твердо стояло на своей позиции отрицательного отношения к большевистской власти. 9 июля 1923 года президент Американской федерации труда Гомперс, с целью выяснить отношение правительства к вопросу о "признании", обратился к государственному секретарю Юзу с письмом, в котором заявлял, что руководство АФТ решительно возражает против "признания". Несмотря на некоторые изменения в экономическом положении населения России в связи с введением "новой экономической политики", АФТ, "стоя на американских принципах права, справедливости и демократии", считала признание советского правительства недопустимым: "Было и остается убеждением АФТ, что советская власть не может быть признана, ибо она есть автократия, навязанная русскому народу без его согласия и вопреки его воле и поддерживаемая таким же образом". "Для американских рабочих настоящая тирания в России есть явление презренное и нетерпимое на практике, не говоря уже о принципиальных соображениях" (Внешн. отнош., 1923, II, с. 758-760). Государственный секретарь ответил Гомперсу обширным письмом, в котором еще раз подробно изложил основания, не позволяющие правительству США признать "большевистское правительство" (там же, с. 760-764).

В августе 1923 года президент США Гардинг умер и президентом стал, по конституции, вице-президент Кулидж. В своем послании Конгрессу, 6 декабря 1923 года, новый президент сказал, что в международной политике "Россия представляет значительные трудности. Мы всемерно желаем, чтобы великий народ, который является нашим традиционным другом, снова занял свое место среди народов земного шара. Мы с величайшей щедростью пришли ему на помощь в постигшем его бедствии (имеется в виду работа АРА. — С. П.). Наше правительство не имеет ничего против того, чтобы наши граждане вступали в торговые сделки с русскими... Как только будет проявлено желание компенсировать наших граждан, которым нанесен ущерб, и признать долги, сделанные у нашего правительства не царем, а вновь образовавшейся Российской республикой; как только будет покончено с враждебным отношением к нашему строю, ...тогда наша страна первой окажет России экономическую и моральную помощь" (Документы, VI, с. 628-629).

Советское правительство решило воспользоваться этим случаем и еще раз предложить правительству США свою "дружбу". 16 декабря 1923 года наркоминдел Чичерин послал президенту Кулиджу следующую телеграмму: "Советское правительство постоянно стремилось к восстановлению дружеских отношений с США, основанных на взаимном доверии. Имея в виду эту цель, оно неоднократно выражало готовность вступить в переговоры с Американским правительством и устранить все недоразумения и разногласия между обеими странами. Ознакомившись с Вашим посланием Конгрессу, Советское Правительство, искренне желая установить наконец прочную дружбу с народом и правительством Соединенных Штатов, извещает Вас о своей полной готовности обсудить совместно с Вашим правительством все вопросы, затронутые в Вашем послании, причем в основу этих переговоров будет положен принцип обоюдного невмешательства во внутренние дела другой стороны. Советское Правительство будет продолжать твердо держаться этого принципа (?!)..." (Документы, VI, с. 547).

Но и на это объяснение в любви из Вашингтона тотчас же пришел суровый ответ. Государственный секретарь Юз 18 декабря 1923 года телеграфировал американскому послу в Ревеле для передачи Чичерину через советского представителя в Эстонии следующий ответ американского правительства: "В настоящее время нет оснований для переговоров. Американское правительство, как сказал Президент в своем послании Конгрессу, не намерено отказываться от своих принципов... Если советское правительство готово возвратить американским гражданам конфискованную у них собственность... оно может это сделать. Если оно готово отказаться от декрета, отменяющего русские долговые обязательства в отношении США и признать эти обязательства, оно может это сделать. Для того, чтобы осуществить эти меры, не нужны ни конференции, ни переговоры, и их осуществление было бы доказательством доброй воли Москвы... Весьма серьезным фактом является продолжающаяся пропаганда с целью ниспровержения американского строя ("американских учреждений"). Правительство США не может входить ни в какие переговоры, пока антиамериканские "усилия", направляемые из Москвы, не будут прекращены" (Внешн. отнош., 1923, II, с. 188).

Суровым ответом, подученным советским правительством от государственного секретаря Юза в декабре 1923 года, закончились официальные советско-американские отношения при жизни Ленина.

В январе 1924 года Ленин умер. В его американской политике его двурушническая работа потерпела полную неудачу. Его "правой" руке — Чичерину, — несмотря на все старания, не удалось добиться "дружеских отношений" с США (и извлечь из этой "дружбы" экономические выгоды). Его "левой" руке — Зиновьеву — не только не удалось зажечь в США пожар социальной революции, но даже не удалось привлечь к коммунизму симпатии сколько-нибудь значительной части американских рабочих. Американские профсоюзы, в том же 1923 году, устами своего лидера Гомперса, не только категорически отказались от всякой дружбы с большевистской Москвой, но сурово осудили тираническую диктатуру компартии.

Содержание