проф. С.Г. Пушкарев

Ленин и Россия

Сборник статей профессора С.Г. Пушкарева (1888 - 1982)

1. Ленинизм в эпоху мировой войны

Говоря о национальных государствах (включая Россию), Ленин многократно напоминал своим последователям установленную Марксом (в "Коммунистическом манифесте") "основную истину социализма", что "рабочие не имеют отечества", и потому социалисты никогда и ни при каких условиях не должны защищать интересы "своих" (пишется в иронических кавычках) государств, созданных "феодалами" и "буржуазией". В частности, относительно Российской многонациональной империи Ленин уже после захвата власти не раз заявлял, что он и его партия нисколько не заинтересованы в сохранении территориальной целости Российского государства. В декабря 1917 года Ленин говорил в речи по национальному вопросу: "Нам говорят, что Россия раздробится, распадется на отдельные республики, но нам нечего бояться этого... Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранился союз между" трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций"... (Ленин, Соч., т. 22, с. 106).

Международная борьба пролетариата должна, по Ленину, привести к разрушению всех существующих "буржуазных" государств и к созданию на их развалинах всемирной социалистической республики или "соединенных штатов мира" (т. 18, с. 232).

Ленин люто ненавидел национальную Россию, в которой он видел царство "помещиков и капиталистов", однако в предвоенные годы, вопреки модным тогда мистическо-поэтическим мрачным предсказаниям о грядущей гибели петербургской России, он не ожидал скорого прошествия революции и после Февральской революции (в мае 1917 г.) он, не без основания, писал: "Не будь войны, Россия могла бы прожить годы и даже десятилетия без революции против капиталистов" (т. 20, с. 342). Понятно, поэтому, с какой возбужденной радостью и с какими надеждами Ленин встретил начало мировой войны в августе 1914 года, ибо война открывала ему широкие и далекие революционные перспективы.

Война застала Ленина с его большевистским "штабом" в Галиции; после кратковременного ареста их местными австрийскими жандармами и освобождения их по приказу из высших сфер, ленинцы перебрались в Швейцарию. По прибытии в Берн Ленин составил (в начале сентября 1914 г.) свои, ставшие знаменитыми, тезисы о "задачах революционной социал-демократии в европейской войне" (т. 18, ее. 44-46), Вот эти тезисы (привожу в сокращенном виде):

1. "Европейская всемирная война имеет ярко определенный характер буржуазной, империалистической, династической войны. Борьба за рынки и грабеж чужих стран"...

2. "Поведение вождей немецкой с.-д. партии, голосовавшей за военный бюджет, ...есть прямая измена социализму"...

3. "Такого же осуждения заслуживает поведение вождей бельгийской и французской с.-д. партий, которые предали социализм, вступая в буржуазные министерства".

4. "Измена социализму большинства вождей 2-го Интернационала (1889-1914) означает идейно-политический крах этого Интернационала"...-

5. ..."С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов. России, наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск, угнетающих Польшу, Украину и целый ряд народов России"...

6. "Лозунгами социал-демократии в настоящее время должны быть: всесторонняя, распространяющаяся и на войско и на театр военных действий, пропаганда социалистической революции...; в особенности борьба с царской монархией и великорусским, панславистским шовинизмом и проповедь революции в России, а равно, освобождения и самоопределения угнетенных Россией народов".

Р течение 1914-17 гг. Ленин неустанно, с маниакальной настойчивостью, в своих статьях, речах и письмах, проповедовал лозунг: "превращение войны империалистической в войну гражданскую" (его литературным органом в эти годы 6ыл журнал "Социал-Демократ", выходивший в Женеве).

В конце августа (в начале сент. н. ст.) 1915 года в швейцарском городке Циммервальде состоялась международная конференция левых и "центристских" социалистических партий; включая представителей русских большевиков (Ленина и Зиновьева) "меньшевиков-интернационалистов" (Мартова) и эсеров (Чернова). Конференция приняла и опубликовала свой известный манифест, призывающий "пролетариев всех стран" "начать борьбу за мир без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения наций" и "за освобождение подавленных народов и порабощенных классов" (текст "манифеста" см. т. 18, приложения, с. 412-415).

Ленин возглавлял на конгрессе так наз. "циммервальдскую левую", которая настаивала, чтобы в "манифест" был включен прямой призыв к социальной революции, однако ленинская формула "превращения империалистической войны в войну гражданскую" не получила большинства на конгрессе, и скоро Ленин объявил циммервальдских "центристов" такими же "изменниками", как все социалисты, считавшие нужным защищать свою страну от внешних врагов (так наз. "оборонцы").

Денежные средства ленинцев для ведения их пораженческой пропаганды против русского "царизма" были в первый год войны весьма скромны, но скоро их финансовые дела значительно поправились.

(Стремясь устранить чрезмерные повторения, которые, конечно, неизбежны при печатании сборника статей, написанных в разное время и для разных органов печати, мы решились на некоторые сокращения. Поэтому здесь мы отсылаем читателя к статье Тайный союз Ленина с Вильгельмом II в 1915-1918 г.г., где тот же комплекс вопросов изложен более подробно, чем в данной статье, и переходим сразу к главке 2.)

2. Брестский мир

Для немцев главной целью пораженческой пропаганды и главным результатом воцарения Ленина в России должно было быть заключение сепаратного мира с Россией, который дал бы им возможность сосредоточить всю армию на Западном фронте и разгромить армии западных союзников.

На другой день после захвата власти большевиками (26 октября) большевистский Съезд советов принял "декрет о мире"; этот мир должен был быть всеобщим и демократическим, без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов (документы, 1. с. 11-14). Но, по существу, это была пустая риторика, ибо немцы требовали мира совершенно иного рода.

7 ноября Совет народных комиссаров, возглавляемый Лениным, послал верховному главнокомандующему русской армии генералу Духонину приказ о немедленной приостановке военных действий на фронте к о начале переговоров о перемирии с германским и австрийским командованием. Духонин отказался исполнить приказ и 9 ноября он был смещен с должности, а верховным главнокомандующим был назначен большевик, прапорщик Крыленко; 20 ноября "контрреволюционная ставка" была "ликвидирована", причем генерал Духонин был зверски убит.

В ноябре советское правительство начало опубликование тайных договоров, заключенных императорским правительством с западными державами, и объявило о своем отказе от "империалистических" целей войны, предусмотренных этими договорами.

15 ноября советское правительство обратилось по радио "к правительствам и народам" всех воюющих стран с предложением начать переговоры о перемирии. Германское и австрийское правительства, конечно, согласились, западные союзники ничего не ответили на ленинский призыв, и советскому правительству пришлось действовать "сепаратно". Местом переговоров был назначен Брест-Литовск, где 2 декабря между большевиками и центральными державами был заключен договор о перемирии на всех фронтах.

Переговоры о заключении мира начались в Брест-Литовске 9 декабря. Германскую делегацию возглавляли генерал Гофман (начальник штаба главнокомандующего Восточным фронтом принца Леопольда Баварского) и министр иностранных дел фон Кюльман, австрийскую — министр иностранных дел граф Чернин, советскую — Иоффе. На первом пленарном заседании советская делегация огласила свою декларацию об известных принципах мира "без аннексий и контрибуций" и о самоопределении всех "национальных групп, не пользовавшихся политической самостоятельностью", путем референдума (Документы, 1, 59-61). Кюльман и Чернин ответили, что их правительства в принципе готовы согласиться с этими условиями, однако лишь в том случае, если все воюющие державы примут эти принципы.

По инициативе советской делегации мирные переговоры были прерваны, чтобы привлечь к участию в них все воюющие страны, но западные державы снова игнорировали советские призывы.

Одно мероприятие советского правительства повел" к еще большему отчуждению бывших союзников. 28 января 1918 года ВЦИК (Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет) издал декрет об аннулировании всех дореволюционных займов; пункт 3-й декрета гласил: "Безусловно и без всяких исключений аннулируются все иностранные займы" (Документы, 1, с. 97).

Отказ западных держав от участия в мирных переговорах поставил перед Лениным и его партией тяжелую проблему. До захвата власти большевики многократно и крикливо обещали народу и армии, по приходе к власти, закончить войну "всеобщим демократическим миром, без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов". Придя к власти, они очень скоро убедились, что эта популярная формула — лишь фантастическая и неосуществимая иллюзия; что мир, который они могут получить из рук германского императора, будет миром сепаратным, с аннексиями и контрибуциями и без всякой "самоопределений путем референдума". Тогда в рядах большевистской партии возникли смятение и раздоры. Те, кто был искренно предан своим идеалам и помнил о своих обещаниях, заявляли о неприемлемости капитуляции и о необходимости "революционной войны" для защиты "социалистического отечества". Троцкий, с группой сторонников, находя неприемлемой позорную капитуляцию, но видя невозможность продолжать войну при полном разложении армии, выбросил лозунг: "ни войны, ни мира", то есть отказ от подписания "похабного мира" (по выражению Ленина) вместе с заявлением о прекращении военных действий и с демобилизацией армии. Но твердокаменный Ленин имел одну мысль и одно желание: сохранить в России власть большевистской партии, и с этой целью он готов был заключить мир с кем угодно и какой угодно.

В своих январских "тезисах по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира" (т. 22, с. 194-197) Ленин настаивал на заключении такого мира, ибо он необходим для спасения советской власти.

Однако безоговорочно-капитулянтская позиция Ленина встречала серьезную оппозицию в партии, и на заседании большевистского ЦК 11(24) января Ленин продолжал свои настояния. "...Несомненно, мир, который мы вынуждены заключить сейчас — мир похабный, но если начнется война, то наше правительство будет сметено, и мир будет заключен другим правительством". — "Нам необходимо додушить буржуазию, а для этого нам необходимо, чтобы у нас были свободны обе руки".— "Конечно, мы делаем поворот направо, который ведет через весьма грязный хлев, но мы должны его сделать" (т. 22, с. 200-202).

Однако многие из партийных товарищей Ленина все еще не соглашались лезть в "весьма грязный хлев", куда их настойчиво толкал их вождь. На заседании ЦК 11 января было решено "всячески затягивать подписание мира"; за формулу Троцкого ("ни войны, ни мира") голосовало 9 против — 4 ("Протоколы ЦК РСДРП(б), 1917-18", Москва, 1958, с. 173), и в партии продолжалась горячая полемика по вопросу о заключении "похабного" мира.

Мирные переговоры в Бресте возобновились, когда туда прибыли (в конце декабря ст. ст.) советская делегация, возглавляемая Троцким (в это время он был "наркоминделом").

В январе 1918 года политическое положение значительно осложнилось "активизацией" украинского вопроса. В январе 1918 года Украинская центральная рада в Киеве провозгласила Украину свободной и независимый республикой, и в Брест прибыла делегация рады для заключения, особого от Советской России, мирного договора с германскими державами. Австро-германская делегация немедленно признала и независимость Украинской республики и полномочия украинской делегации, и 9 февраля был заключен мир между Украинской республикой, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией, с другой. По этому договору немцы обещали Украинской республике свою военную помощь, что фактически означало оккупацию Украины австро-германскими войсками.

Труднее шли переговоры с советской делегацией. Троцкий настойчиво напоминал немцам о признании ими принципа "мира без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов", но немецкие дипломаты разъяснили, что Польша; Литва и прибалтийские провинции, оккупированные немецкими войсками, а теперь и Украина, уже самоопределились, заявив через своих представителей о своем желании отделиться от России, и потому никакие референдумы не нужны. К этому Гофман саркастически добавил,- что советское правительство в своей стране не устраивает никаких референдумов среди подвластных ему народов.

Не видя возможности соглашения, 10 февраля Троцкий, от имени российской делегации и советского правительства, огласил свою известную поэтичско-политическую декларацию: "...Мы более не желаем принимать участия в этой чисто империалистической войне, где притязания имущих классов явно оплачиваются человеческой кровью... — В ожидании того, мы надеемся, близкого часа, когда угнетенные трудящиеся классы всех стран возьмут в свои руки власть подобно трудящемуся народу России, мы выводим нашу армию и наш народ из войны... Мы отдаем приказ о полной демобилизации наших армий... Мы ждем и твердо верим, что другие народы скоро последуют нашему примеру. В то же время мы заявляем, что условия, предложенные нам правительствами Германии и Австро-Венгрии, в корне противоречат интересам всех народов... Народы Польши, Украины, Литвы, Курляндии и Эстляндии считают эти условия насилием над своей волей; для русского же народа эти условия означают постоянную угрозу... Мы отказываемся санкционировать те условия, которые германский и австро-венгерский империализм пишет мечом на теле живых народов. Мы не можем поставить подписи русской революции под условиями, которые несут с собой гнет, горе и несчастье миллионам человеческих существ... Мы выходим из войны, но мы вынуждены отказаться от подписания мирного договора".

В ответ на эту декларацию Германия объявила о разрыве договора о перемирии, и 18 февраля немцы взяли Двинск и перешли в наступление на широком фронте; наступление развивалось весьма успешно, поскольку деморализованные и дезорганизованные толпы солдат, бывших некогда русской армией, быстро откатывались на восток, не оказывая неприятелю почти никакого сопротивления, вопреки запоздалым призывам и приказам "главнокомандующего" прапорщика Крыленко.

Теперь перед Лениным вплотную стал вопрос о существовании советской (т. е. большевистской) власти в России, и он с несокрушимой энергией стал проводить политику капитуляции перед "империалистическими разбойниками".

На вечернем заседании большевистского ЦК 18 февраля, когда выяснился серьезный характер немецкого наступления, Ленин категорически потребовал немедленного обращения к немцам с заявлением о готовности принять немецкие условия мира: "Теперь нет возможности ждать. Это значит сдавать русскую революцию на слом. Если бы немцы сказали, что требуют свержения большевистской власти, тогда, конечно, надо воевать... На революционную войну мужик не пойдет... Сказать, что демобилизация прекращена, это значит слететь". На этот раз предложение Ленина было принято большинством 7 против 5, при 1 воздержавшемся (Протоколы, 201-204).

Ответ германского правительства на миролюбивую ноту советского правительства от 19 февраля содержал еще более тяжелые условия мира, чем те, которые были отвергнуты Троцким. По новым условиям Россия теряла всю территорию Польши, Литвы и Прибалтики, часть Белоруссии; должна была отдать Турции Батум, Карс и Ардаган с их округами; произвести полную демобилизацию армии; вывести войска из Финляндии и Украины и заключить мир с Украинской народной республикой. Условия эти должны были быть приняты в трехдневный срок и мирный договор ратифицирован в течение двух недель.

По получении германского ультиматума Ленин столь же ультимативно потребовал от своей партии немедленной и полной капитуляции. На заседаний ЦК 23 февраля и одновременно в "Правде" Ленин категорически заявил: "Теперь политика революционной фразы окончена. Я лично, разумеется, ни секунды не остался бы ни в правительстве, ни в ЦК нашей партии, если бы политика фразы взяла верх" (т. 22, с. 276). Немецкие условия, заявлял Ленин на заседании ЦК, "советской власти не трогают", — главным или единственно важным "принципиальным" вопросом для Ленина было удержание политической власти в руках большевистской партии, то есть в его руках.

Угроза ленинской отставки не могла не подействовать на членов ЦК и тетерь за принятие германского ультиматума голосовало 7 против 4, при 4-х воздержавшихся. Вместе с тем было единогласно решено "готовить немедленно революционную войну" (Протоколы, 213-215).

В ночь на 24 февраля было созвано пленарное собрание ВЦИК, на котором Ленин заявил, что условия, предъявленные германским империализмом, суть,"безмерно тяжелые, безмерно угнетательские, хищнические", но что "иного выхода, как подписать эти условия, у нас нет". Утешал предсказанием, что к нам на помощь придет "наш союзник, международный пролетариат" (т. 22, с. 283). — При голосовании за принятие немецких условий голосовало 116, против 84, воздержалось 26.

Германское наступление продолжалось до конца февраля и в течение каких-нибудь десяти дней немецкие войска далеко продвинулись на восток, заняв Луцк, Минск, Полоцк, Юрьев, Ревель, Псков.

В конце февраля новая советская делегация (возглавляемая Сокольниковым) отправилась в Брест и 3 марта подписала немецкие условия Мира (без обсуждения их).

Краткое и существенное содержание немецкого ультиматума было приведено выше. Статья 2-я основного договора содержала обязательство, что "договаривающиеся стороны будут воздерживаться от всякой агитации или пропаганды против правительства или государственных и военных установлений Другой стороны". — Основной текст договора состоял всего из 14 статей; затем следовал ряд обширных приложений, регулировавших финансово-экономические отношения между сторонами и, в частности, предусматривавших восстановление действия русско-германского торгового договора 1904 года и вознаграждение германских и австро-венгерских подданных за убытки, причиненные им во время революции.

По Брестскому договору от России было отторгнуто 780 тысяч кв. км. территории с населением 56 млн. (около 1/3 всего населения бывшей Российской империи); на этой территории находилась треть железнодорожной сети страны, производилось 73% железа и добывалось 89% каменного угля (А. Чубарьян, "Брестский мир", Москва, 1964, с. 189-190). Западные границы Российской республики передвинулись в пределы Курской губернии.

На съезде большевистской партии 6-8 марта 1918 года Ленин утешал своих товарищей своими обычными предсказаниями: "Международная социалистическая революция придет... Наше спасение от всех трудностей во всеевропейской революции... Если немецкая революция не наступит, — мы погибли" (это — "абсолютная истина"). Все повороты истории очень тяжелы, но надо уметь отступать: если ты не сумеешь приспособиться, не расположен идти ползком на брюхе, в грязи, тогда ты не революционер, а болтун".— "Конечно, мы нарушаем (Брестский. — С. П.) договор.., и нас поймает Гофман на нарушении мира. Только мы постараемся, чтобы он поймал не скоро" (т. 21, с. 319-328).

Съезд одобрил ратификацию Брестского договора большинством 30 против 12, при 4-х воздержавшихся. Вместе с тем съезд принял секретное дополнение к резолюции, не подлежавшее разглашению ни в печати, ни в частных разговорах, о чем все члены съезда должны были выдать "личную подписку": "Съезд особо подчеркивает, что Центральному Комитету дается полномочие во всякий момент разорвать все мирные договоры с империалистическими и буржуазными государствами, а равно объявить им войну" (т. 22, с. 344), — такова была тайная дипломатия ленинизма, только что предавшего анафеме всякую тайную дипломатию...

Для формальной ратификации Брестского договора советское правительство должно было созвать (IV) всероссийский чрезвычайный съезд советов, который на заседании 15 марта, в согласии с предложением Ленина, принял решение о ратификации большинством 724 против 276, при 118 воздержавшихся. Ленин снова и снова утешал делегатов предсказаниями, что "обожравшись, империалисты лопнут", и что тогда "мы начнем вторую социалистическую революцию уже в мировом масштабе" (т. 22, с. 402, 409).

По заключении мира между Германией и РСФСР должны были установиться "нормальные" дипломатические отношения, и в Москву прибыл германский посол граф Мирбах.

Положение советской власти весною и летом 1918 года было чрезвычайно трудным и шатким. Правительственный аппарат и надежная армия еще не были созданы (одно время единственной надежной опорой ленинского правительства были батальоны латышских стрелков), оппозиция в стране, усилившаяся после заключения "похабного" Брестского мира, доходила до открытых восстаний, хозяйственная разруха создавала для правительства чрезвычайно трудное финансовое положение.

С другой стороны, западная антигерманская коалиция начала свою маленькую "интервенцию", высалив небольшие военные отряды в Мурманске и в Архангельске, и эта маленькая интервенция наделала большой шум.

При таких условиях для германского правительства было весьма важным сохранение в Москве дружественной "советской" власти. Опубликованные ныне секретные документы германского Министерства иностранных дел обнаружили, что имперское германское правительство систематически снабжало графа Мирбаха миллионами немецких марок для поддержки ленинского "социалистического" правительства.

13 мая граф Мирбах телеграфирует в Министерство иностранных дел: "...мне думается, что наши интересы требуют сохранения власти большевистского правительства... — ...было бы в наших интересах продолжать снабжать большевиков минимумом необходимых средств, чтобы поддерживать их власть" (Земан, документ № 129).

В мае и июне 1918 года западные державы пытались, через своих агентов, нащупать почву в Москве для выяснения возможности сближения между советским правительством и державами Антанты. Возможность такого сближения, конечно, очень беспокоила немцев, и для предотвращения этой опасности они посылали в Москву все новые и новые миллионы. 18 мая статс-секретарь Кюльман телеграфировал своему московскому послу: "Пожалуйста, тратьте большие суммы, так как весьма в наших интересах, чтобы большевики удержались у власти" (Док. №129).

3 июня граф Мирбах телеграфировал в министерство: "Ввиду сильной конкуренции Антанты необходимы 3 миллиона марок в месяц" (Док. № 131).

В меморандуме, который статс-секретарь Кюльман получил от советника Траутмана и который он "строго секретно" сообщил 8 июня статс-секретарю Министерства финансов Редерну, сообщались следующие сведения: "Во время недавних усилий Антанты в России убедить совет рабочих депутатов принять требования Антанты, принятие которых могло бы привести к ориентации России в сторону Антанты, граф Мирбах вынужден был истратить значительные суммы, чтобы предотвратить принятие какого-либо решения в этом направлении... Граф Мирбах донес, что ему нужно теперь 3 миллиона марок в месяц для расходов на этот предмет. Однако, в случае изменения политической ситуации, может понадобиться сумма в два раза большая. Фонд, который мы имели до сих пора своем распоряжении для распределения в России, весь истрачен. Поэтому необходимо, чтобы секретарь имперского казначейства предоставил в наше распоряжение новый фонд. Ввиду вышеуказанных обстоятельств, фонд этот должен быть не менее 40 миллионов марок" (Документ №133).

II июня статс-секретарь Министерства финансов Редерн сообщил статс-секретарю иностранных дел о своем согласии ассигновать 40 миллионов марок на указанный предмет (Документ № 135).

В июле 1918 года советско-германским отношениям угрожал серьезный кризис, когда во время июльского мятежа левых эсеров в Москве, 6 июля, был убит германский посол граф Мирбах. Ленин был до крайности возмущен и напуган этим террористическим актом "негодяев лево-эсерства" (по его выражению), который, как он опасался, привел советскую Россию "на волосок от войны" с Германией. Но германское правительство, конечно, не желало возобновления войны на восточном фронте и отказалось от каких-либо репрессий, удовлетворившись дипломатическими извинениями.

В октябре 1918 года положение Германии и ее союзников, под ударами французско-бриританско-американских армий и в тисках "голодной блокады", проводимой британским флотом, сделалось совершенно безнадежным. Сначала один за другим отпали все германские союзники — Болгария, Турция и Австро-Венгрия, а 8 ноября рухнула и Германская империя (император бежал в Голландию) и 11 ноября на западном фронте было заключено перемирие.

13 ноября советское правительство объявило Брестский договор аннулированным.

В советской литературе принято до небес восхвалять мудрость и прозорливость Ленина, проявленную им в эпоху заключения Брестского мира. При этом всегда игнорируется та весьма существенная "подробность", что от оков Брестского договора Советскую Россию освободила не социальная революция в Европе (и в частности, в Германии), которую Ленин всегда предсказывал и которая так и ни пришла, а поражение, нанесенное Германии армиями западных "империалистов" (которым Ленин пророчил близкую и неминуемую гибель).

По эвакуации немецкими войсками занятых ими областей бывшей Российской империи советскому правительству надо было урегулировать свои отношения с населением этих областей и с возникшими здесь новыми государственными образованиями. В 1919-20 г. занятое и ослабленное борьбой с Белыми армиями, советское правительство стремилось во внешней политике проявить свое "миролюбие". Оно признало независимость новообразовавшихся прибалтийских государств — Эстонии, Латвии и Литвы, а также Финляндии, и в 1920 году заключило мирные договоры с буржуазными правительствами этих стран.

Осенью 1920 года, после поражения красных войск под Варшавой, советское правительство решило прекратить войну с Польшей (отказавшись от своей цели — создания в Польше "рабоче-крестьянской", т. е. коммунистической, власти"), чтобы перебросить все свои силы на южный фронт против Русской армии ген. П.Н. Врангеля; 12 октября 1920 года между Польшей и советской Россией было заключено перемирие, а 18 марта 1921 года в Риге был заключен мирный договор, по которому независимое Польское государство включало в свой состав не только этнографическую Польшу, но также Восточную Галицию, Волынь и Западную Белоруссию.

В мае 1920 года советское правительство заключило мирный договор с независимой Грузней, но в феврале 1921 года Красная армия низвергла грузинское меньшевистское правительство и превратила Грузию в "советскую" республику.

3. Отношения с Западом в 1920-1923 гг.

Настоящий очерк посвящен истории отношений ленинского правительства с европейскими странами. Об отношениях с США говорит особый очерк (см. ниже Ленин и США.). Истории отношений с Востоком я здесь не излагаю, хочу лишь напомнить ее общий характер. Конечной целью международного социалистического движения Ленин считал создание всемирной советской республики. Для осуществления этой цели надо было привлечь к борьбе отсталые и "колониальные" народы Востока, "порабощенные европейским империализмом". Ленин еще не думал о возможности социалистической революции в отсталых странах Востока, поэтому он поставил перед европейским коммунистическим движением задачу поддерживать "национально-освободительные" движения на Востоке под лозунгом борьбы против европейского империализма.

Ярким проявлением этой политики был созванный большевиками в сентябре 1920 года в Баку многолюдный и шумный "конгресс народов Востока", под председательством Зиновьева. На конгрессе марксист, материалист и атеист Зиновьев в пламенной речи призывал мусульманские народы Востока к "священной войне" против европейского, главным образом британского империализма. С тех пор революционная Агитация среди народов Востока стала важной составной частью большевистской внешней политики.

Переходя к европейским отношениям в ленинскую эпоху, прежде всего надо установить, что бесконечно повторяемая советскими авторами и политиками сказка о "ленинской политике мирного сосуществования государств с различными общественно-политическими системами" есть именно сказка, одна из многочисленной коллекции советских сказок. В действительности Ленин многократно, настойчиво и категорически утверждал, что сколько-нибудь длительное мирное сосуществование социалистических и капиталистических государств невозможно, что в борьбе между теми и другими возможны только перемирия, но никак не мир, и борьба эта должна (и может) окончиться лишь тотальной победой одной системы и гибелью другой. Ленин, конечно, предсказывал победу социализма и гибель "международного капитализма"; "Пока остались капитализм и социализм, мы мирно жить не можем: либо тот, либо другой, в конце концов, победит; либо по Советской республике будут петь панихиды, либо по мировому капитализму (т. 25, с. 512). — "Вопрос стоит так и только так: либо диктатура буржуазии, прикрытая учредилками, всякого рода голосованиями, демократией и т. п. буржуазным обманом, которым ослепляют дураков, либо диктатура пролетариата" (т. 23, с. 482). — "Мы живем не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской республики рядом с империалистическими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов либо одно, либо другое победит. А пока это наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен" (т. 24, с. 122). Революция в России и учреждение советской республики, по Ленину, — лишь первый шаг по пути мировой революции, имеющей целью установление диктатуры пролетариата в мировом масштабе и учреждение "всемирной советской республики" (т. 25, с. 346); "Русская революция была в сущности генеральной репетицией всемирной пролетарской революции" (т. 24, с. 121). — "Мы рассматриваем себя только как один из отрядов международной армии пролетариата" (т. 24, с. 591). — "Мы никогда не скрывали, что наша революция только начало, что она приведет к победоносному концу только тогда, когда мы весь свет зажжем таким же огнем революции" (т. 25, с. 49). — "Не понять даже теперь (в 1919 г. — С. П.), что в России идет (и во всем мире начинается или зреет) гражданская война пролетариата с буржуазией, мог бы лишь круглый идиот" (т. 24, с. 459-460).

Эта борьба носит и должна носить характер "бешеной, отчаянно-жестокой классовой борьбы"; прежние войны заканчивались мирными договорами или "сделками" между воюющими сторонами, в этой же войне не может быть ни соглашения, ни примирения, ибо "в гражданской войне угнетенный класс направляет усилия к тому, чтобы уничтожить угнетающий класс до конца, уничтожить экономические условия существования этого класса" (т. 24, с. 303).

В переходную эпоху сосуществования с капиталистическими государствами задачей международной политики пролетарского государства должно быть, по Ленину, всемерное поощрение и использование розни и вражды между капиталистическими странами, чтобы легче было нанести им последний удар: "Основным правилом" советской международной политики — "до окончательной победы социализма во всем мире" — должно быть "использование вражды между капиталистическими странами, стравливая их друг с другом", или "натравливая их друг на друга" (т. 25, с. 498, 502). Ленин выражал надежду, что победившие в мировой войне "звери капитализма" передерутся между собою и "додерутся эти звери до того, что останутся одни хвосты" (т. 24, с. 217).

После Версальского мира в Европе, по мнению Ленина, "получилось, хотя и крайне непрочное, крайне неустойчивое, но все же такое равновесие, что социалистическая республика может существовать, конечно, недолгое время, в капиталистическом окружении" (т. 26, с. 428), Это "недолгое время" "социалистическая республика" должна использовать для увеличения своей военной и экономической мощи, готовясь к предстоящим неизбежным войнам с международным империализмом.

Надежды Ленина на социальную революцию в Европе оживились после политической революции в Германии, но здесь его ждало горькое разочарование. Германские социал-демократы, пришедшие к власти после падения монархии, решительно отказались от устройства социальной революции по рецепту Ленина, подавили вооруженной рукой коммунистический мятеж (в январе 1919 г.), выслали вон из Германии советского полпреда Радека, посланного для "углубления" немецкой революции, и порвали дипломатические отношения с Москвой.

Разъяренный Ленин, в апреле 1919 года дал следующую характеристику вождям германской социал-демократии: "Во главе всемирно-образцовой марксистской рабочей партии Германии оказалась кучка отъявленных мерзавцев, самой грязной продавшейся капиталистам сволочи, от Шейдемана и Носке до Давида и Легина, самых отвратительных палачей из рабочих на службе у монархии и контрреволюционной буржуазии" (т. 24, с. 249).

По иронии судьбы ленинскому правительству удалось только тогда восстановить добрососедские отношения с Германией, когда там снова пришли к власти "буржуазные" партии.

В эпоху гражданской войны (особенно в 1919 году) главной деятельностью советской дипломатии было составление и рассылка западным державам множества нот с протестами против "интервенции" и "блокады" и против помощи русским Белым армиям.

По окончании мировой и гражданской войны и до смерти Ленина ленинская внешняя политика была ярким примером "двурушничества" (употребляя популярное советское выражение, которое, однако, к Ленину там не применяется): она шла двумя параллельными путями, на которых Ленин маневрировал одновременно и правой и левой рукой. Его правой рукой был наркоминдел Г. В. Чичерин, отпрыск аристократической фамилии, один из весьма немногих хорошо образованных ленинских дипломатов; ему было ведено проповедовать теорию мирного сосуществования Советской России с "буржуазными" странами и писать дипломатические лоты западным правительствам, убеждая их в миролюбии советского правительства и в необходимости и обоюдной выгоде установления нормальных (и даже "дружественных") политических и экономических отношений с Советской Россией.

Левой рукой Ленина был его старый партийный товарищ и преданный слуга Г. Зиновьев; ему было ведено возглавить III Интернационал ("Коминтерн") и раздувать изо всех сил пламя мировой социалистической революции.

Сам Ленин, Троцкий и ряд других руководящих большевиков усердно работали ("по совместительству") и в советском правительстве и в Коминтерне, но Чичерин в руководящие органы Коминтерна не входил, — видно, было бы уж слишком зазорно, если бы Запад видел одну и ту же подпись и под призывами к мирному и дружественному сосуществованию "капиталистических" держав с РСФСР и под призывами к их тотальному разрушению посредством пролетарской социалистической революции.

Полное расстройство хозяйственной жизни в Советской России, создавшееся в результате гражданской войны и ленинских мероприятий в эпоху "военного коммунизма", побуждало советское правительство обратиться на Запад за помощью в деле восстановления хозяйственной жизни страны. Однако найти эту помощь оказалось нелегко. Германское правительство порвало всякие отношения с советским правительством. Франция и США отказывались признать его законность и, кроме того, не верили в его прочность. Оставалась Англия. Из лидеров западного мира только британский премьер Ллойд Джордж готов был разговаривать с большевиками и установить с ними "нормальные" отношения хотя бы только в области торговли (ведь Англия имела многовековую практику в деле "торговли с людоедами"). С другой стороны, британская рабочая партия проявляла интерес и даже симпатию к "социалистическому эксперименту" в России; в мае 1920 года делегация британских тред-юнионов посетила Москву и встретила там торжественный н дружественный прием (конечно, организованный правительством).

25 августа 1920 года наркоминдел Чичерин от имени советского правительства обратился к британскому правительству с нотой, в которой он заявлял о желании "установить возможно скорее отношения дружбы и доброжелательства" и уверял, что "будучи подлинно народным правительством, советское правительство является по своей природе миролюбивым и испытывающим отвращение к завоеваниям" (!) (Документы III, с. 144-146).

В Лондон отправился советский представитель Красин, которому после длительных и утомительных переговоров с британским правительством удалось заключить (16 марта 1921 г.) торговое соглашение с "Правительством Его Британского Величества". В договор этот было включено обязательство, "чтобы каждая сторона воздерживалась от враждебных действий или мероприятий против другой стороны, равно как от ведения вне собственных ее пределов какой-либо официальной, прямой или косвенной пропаганды против учреждений Британской Империи или Российской Советской Республики, по принадлежности", в особенности же, чтобы советское правительство воздержалось от всякой антибританской пропаганды в Азии (Документы, III, с. 608).

Ленин был очень доволен заключенным с Англией соглашением, а по вопросу о пропаганде он заявил (на коммунистическом собрании 21 декабря 1920 года, т. е. еще до формального заключения договора): "Наша политика в Центральном Комитете идет по линии максимальных уступок Англии. И если эти господа думают поймать нас на каких-либо обещаниях, то мы заявляем, что никакой официальной пропаганды наше правительство вести не будет, никаких интересов Англии на Востоке мы трогать не намерены. Если они надеются сшить себе на этом шубу, пусть попробуют, мы от этого не пострадаем" (т. 26, с. 13).

После выборов 1922 года в Англии на смену радикальному кабинету Ллойд Джорджа пришло консервативное министерство Бонар Лоу. Еще до этого британское правительство заметило, что в "шубе", сшитой из ленинских обещаний, имеется много дыр, т. е. что антибританская пропаганда большевиков в Азии по-прежнему идет полным ходом. Уже в сентябре 1921 года британское правительство заявило советскому правительству по этому поводу протест, на который заместитель наркоминдела Литвинов 27 сентября 1921 года ответил британскому министру иностранных дел Керзону нотой, которая должна была "разъяснить" происшедшее "недоразумение". Дело в том, что антибританскую пропаганду на Востоке ведет вовсе не советское правительство, а III Интернационал, который британская нота ошибочно отождествляет "с Российским Правительством". — "Российское Правительство желает воспользоваться этим случаем, чтобы снова подчеркнуть, как оно это делало неоднократно раньше", что факт пребывания Исполкома Коминтерна в Москве, "а также тот факт, что некоторые члены Российского Правительства как отдельные лица принадлежат к Исполнительному Комитету (Коминтерна)", вовсе не дают оснований для отождествления III Интернационала с "Российским Правительством". "Кроме того, Исполнительный Комитет III Интернационала состоит из 31 члена, из которых только 5 русских" (Документы, IV, 375). Литвинов, конечно, "упустил из виду", что голос "5 русских", включая Ленина и Троцкого, весит в Исполкоме Коминтерна гораздо больше, чем покорные голоса 26-ти не-русских.

Британским государственным деятелям было трудно усвоить себе ту замысловатую идею советской дипломатии, что Ленин и Троцкий, поскольку они возглавляют советское правительство, не имеют ничего общего с теми Лениным и Троцким, которые возглавляют III Интернационал; британское правительство повторяло свои тщетные протесты против антибританской деятельности "русских агентов" в Азии, "российское правительство" повторяло, что это не его дело, и таким образом политическая "дружба" между двумя правительствами не осуществилась.

В экономических отношениях между двумя странами прогресс тоже был невелик, ибо Советской России (превратившейся в декабре 1922 года в "Советский Союз") нечем было торговать. Внешняя торговля еще в 1918 году была "национализирована", и для управления ею было создано особое ведомство — "ВнешТорг", но обнищавшая страна не могла производить много товаров для вывоза; за привозимые товары платить можно было бы золотом (унаследованным от "старого режима"), но запасы его были недостаточны и их надо было приберегать для уплаты субсидий "братским партиям" во всем мире; бумажная же советская валюта в то время была в полном расстройстве, и на внешнем рынке бумажные советские миллионы и миллиарды не стоили ничего.

Видя необходимость восстановления производительных сил России и не надеясь, что это может быть достигнуто работой коммунистической бюрократической машины, Ленин в конце 1920 года пришел к мысли — призвать на помощь для хозяйственного возрождения России иноземных капиталистов, предоставив им право разработки естественных богатств России на максимально выгодных для них условиях.

23 ноября 1920 года для этой цели был издан декрет Совнаркома РСФСР о концессиях (Документы, III, 338-9). Концессионерам обещаются всевозможные экономические выгоды и "торговые преимущества" и продолжительные сроки концессий, и главное, "Правительство РСФСР гарантирует, что вложенное в предприятие имущество концессионера не будет подвергаться ни национализации, ни конфискация, ни реквизиции".

Опубликование декрета о концессиях вызвало некоторое недоумение и волнение в партийной среде: как же так! своих капиталистов прогнали, а чужих приглашаем... Защищая свою политику и успокаивая опасения своих коммунистических подданных, Ленин, в своем докладе на Партийном собрании 21 декабря 1920 года (т. 26, с. 5-23), уверял их, что концессии означают не мир с капиталистами, а "продолжение войны в иной форме, другими средствами". Заманивая иноземных капиталистов "сугубой прибылью" и соглашаясь временно платить им "дань", советская страна, с помощью чужих капиталов и техники, восстановит свою экономическую мощь для будущей победы над капитализмом.

Правоверных коммунистов особенно смущало обещание декрета 23 ноября, что вложенное в концессионное предприятие имущество не конфискуется и не реквизируется. По этому поводу хитроумный вождь дал такое, завуалированное весьма прозрачной вуалью, разъяснение: имущество концессионера, по декрету 23 ноября, не конфискуется и не реквизируется, но "судебная власть на нашей территории остается в наших руках. В случае столкновения (интересов концессионера и советского правительства) решать вопрос будут наши судьи. Это не будет реквизиция, а будет применение законных судебных прав наших судебных учреждений" (т. 26, с. 17).

Надо думать, что ленинские концессионные планы осуществились лишь в незначительной мере. Западные правительства, при отсутствии дипломатических отношений и следовательно, при отсутствии своего дипломатического и консульского персонала в Советской России не могли бы взять под свою защиту и покровительство своих подданных, отправившихся в ленинское царство за "сугубой" прибылью, и значит, концессионеры должны были рисковать своими капиталами и личной безопасностью, полагаясь только на ленинские обещания и на советское "правосудие", а число таких оптимистов не могло быть велико.

В 1922 году перед ленинским правительством как будто открылись перспективы более широкого экономического сотрудничества с "буржуазными" странами, к которому Ленин стремился с начала нэпа. Правительства Западной Европы решили созвать международную экономическую конференцию по вопросам хозяйственного восстановления Центральной и Восточной Европы. Конференция эта состоялась я Генуе в апреле и мае 1922 года и к участию в ней были приглашены и советское, и германское правительства.

Ленин был чрезвычайно доволен этим приглашением, хотел сам ехать в Геную и назначил себя председателем советской делегации, но не поехал, и его замещал в Генуе наркоминдел Чичерин.

Готовясь к участию в Генуэзской конференции, Чичерин, от имени советского правительства, обратился (15 марта 1922 г.) к правительствам Великобритании, Франции и Италии с нотой, которая, возражая против "клеветнической кампании части западной прессы" о царящих в Советской России беспорядках и бесправии, уверяла, что в России царствует правовой строй с полным обеспечением личных и имущественных прав и советских граждан, и иностранцев и с благоприятными условиями для развития частной инициативы во всех областях народного хозяйства (Документы, V, 154-5).

На первом пленарном заседании Генуэзской конференции, 10 апреля 1922 года, "Российская делегация" (как она себя называла) заявила от имени "Российского Правительства", что "экономическое сотрудничество между государствами, представляющими две системы собственности (т. е. капитализм и социализм), является повелительно необходимым для всеобщего экономического восстановления" (Документы, V, 192). Делегация заявила также, что она "намерена предложить всеобщее сокращение вооружений". Однако западные делегации отказались обсуждать вопрос о разоружении, как не входящий в программу конференции

Долгие переговоры двух сторон в Генуе не могли привести их к соглашению. Делегации западных держав настаивали на уплате старых русских долгов и на вознаграждении иностранных подданных за убытки, причиненные им в годы революции. Советская делегация, со своей стороны, указывала на огромные убытки, причиненные "интервенцией" и "блокадой". Она добивалась признания советского правительства "де-юре" и немедленного предоставления ему значительных долгосрочных кредитов.

В меморандуме, представленном 20 апреля 1922 года, советская делегация заявляла: "Быстрое возрождение хозяйственной мощи России может быть достигнуто путем немедленной и энергичной помощи русскому народу силами европейского капитала и техники в форме долгосрочного товарного и денежного кредита, а не путем разорения русского народа и задержки экономического развития России ради удовлетворения интересов какой-то группы иностранных капиталистов" (Документы, V, с. 234).

В том же меморандуме советская делегация повторно утверждала, что в Советской России существует свобода хозяйственной деятельности и правовой строй, включая "гражданские суды с участием юристов".

Наконец, 24 апреля советская делегация подала заявление, содержавшее, по ее мнению, уступки, достаточные для заключения соглашения: "При условии оказания России немедленной и достаточной финансовой помощи и признания де-юре Российского Советского Правительства: 1. Российское Правительство объявляет себя готовым платить по финансовым обязательствам бывшего российского императорского правительства, заключенным до 1 августа 1914 года, по отношению к иностранным державам и их подданным". Далее оно соглашается вознаградить частных лиц-иностранцев за причиненные им убытки и готово вознаградить иностранцев, бывших собственников конфискованных и национализированных имуществ, восстановлением их в правах пользования их бывшими имуществами на концессионных началах или путем сдачи их им в аренду... "6. Возобновление платежей, вытекающих из финансовых обязательств, принятых на себя Российским Правительством, включая уплату процентов, начнется через 30 лет (!) со дня подписания настоящего соглашения" (Документы, V, 268-269).

"Уступки", сделанные советской делегацией, показались западным дипломатам недостаточными. На заключительном пленарном заседании конференции, 19 мая 1922 года британский премьер Ллойд Джордж (возглавлявший британскую делегацию) объяснил советским делегатам, что соглашению мешают некоторые буржуазные предрассудки, существующие в западных странах: "Первый предрассудок, существующий у нас в Западной Европе, заключается в том, что когда вы продаете кому-либо товар, вы рассчитываете, что вам за него заплатят. Второй заключается в том, что когда вы даете взаймы человеку, и он обещает уплатить вам, вы ждете, что он вам уплатит. Третий (предрассудок) заключается в следующем: вы приходите к человеку, уже ссудившему вам деньги, и говорите: "Дадите ли вы мне, еще взаймы?" — Он говорит вам: "Намерены ли вы уплатить мне то, что я вам дал?" —А вы говорите: "Нет, у меня принцип не отдавать долгов". — В умах Запада существует в высшей степени странный предрассудок, не позволяющий продолжать предоставлять займы на таких условиях" (Документы, V, 413).

Рассерженный Чичерин зло отвечал Ллойд Джорджу: "Г-н премьер-министр Великобритании говорит мне, что, если: мой сосед ссудил мне деньги, то я обязан ему уплатить. Хорошо, я соглашаюсь в данном особом случае (!) из желания примирения; но я должен прибавить, что, если этот сосед ворвался в мой дом, убил моих сыновей, уничтожил мою мебель и сжег мой дом, он должен, по крайней мере, начать с возвращения мне уничтоженного" (Документы. V, 411), — так отражалась маленькая и нерешительная западная "интервенция" в пылкой фантазии наркоминдела...

Чтобы несколько завуалировать неудачу Генуэзской конференции, было решено созвать вскоре новую конференцию для обсуждения финансово-экономических вопросов. Конференция эта состоялась в Гааге, в июле того же 1922 года. Советская делегация повторила свои предложения, западные делегации повторили свой отказ, и делегаты разъехались — кто на запад, кто на восток.

Однако путешествие Чичерина в Геную оказалось, в иной плоскости, весьма полезным для советского правительства, ибо Чичерину здесь удалось заключить как бы второй сепаратный мир с Германией — 16 апреля 1922 года в Рапалло, близ Генуи, Чичерин и германский министр иностранных дел Вальтер Ратенау подписали договор между РСФСР и Германией о восстановлении дипломатических отношений, об отказе от возмещения военных расходов и убытков частных лиц и об обоюдном содействии в области экономических отношений (Документы, V, 223-4). — Договор, с виду совершенно "невинный", произвел большую сенсацию и волнение в западных странах, предполагавших наличие в нем секретных статей политического и даже военного характера. Чичерин категорически опровергавши слухи...

За исключением Рапальского успеха Чичерина, отношения советского государства с другими великими державами к концу ленинского периода оставались для него неутешительными: отношения с Англией были натянутыми, Франция и США по-прежнему отказывались от признания советского правительства и от дипломатических отношений с ним.

4. Коминтерн

Мы представили краткий обзор деятельности правой руки Ленина, т. е. официальной советской дипломатии, посмотрим теперь, как действовала его левая рука, управлявшая Коминтерном.

Уже в начале мировой войны Ленин, предав проклятию европейских социалистов II Интирнационала, ставших на позицию защиты "своего отечества" (иронические кавычки), требовал, чтобы истинно революционные социал-демократы образовали III Интернационал, который поставил бы своей целью тотальное разрушение "капиталистических" государств и создание на их развалинах сначала всеевропейской, а потом всемирной социалистической республики.

Захватив власть в России и опираясь на ее ресурсы, Ленин мог приступить к осуществлению своих глобальных планов.

1 марта 1919 года в Москве открылся международный съезд левых социал-демократических партий, который 4 марта объявил себя первым конгрессом Коммунистического Интернационала. Ленин открыл конгресс, произнес вступительную и заключительную речи и заседал в президиуме. В предисловии к протоколам конгресса (изданным в Москве в 1933 г.) редакция утверждает, что "первый конгресс Коммунистического Интернационала,— одна из важнейших вех на пути мировой коммунистической революции" и что "в исторических тезисах Ленина к 1 конгрессу был со всей яркостью освещен великий путь Коммунистического Интернационала — путь борьбы за диктатуру пролетариата во всем мире" (это писалось в 1933 году, когда коммунистическое "советское" правительство уже получило дипломатическое признание от "буржуазных" государств).

Открывая конгресс, Ленин обнадежил делегатов: "...победа за нами, победа всеобщей коммунистической революции обеспечена" (Протоколы, с. 4), и в заключительной речи он повторил свое оптимистическое пророчество: "Победа пролетарской революции во всем мире обеспечена. Грядет основание международной советской республики" (бурные аплодисменты).

Конгресс принял манифест ("от России" подписанный Лениным) с призывом к "пролетариям всего мира" и к "колониальным рабам Азии и Африки" объединяться, чтобы "ускорить победу коммунистической революции во всем мире") (Протоколы, с. 202),

Для руководства деятельностью Коминтерна в мировом масштабе был избран Исполнительный Комитет в составе 31 человека, представлявший коммунистические партии разных стран; "от России" в Исполком. Коминтерна вошли 5 человек, в том числе Ленин и Троцкий. Председателем Исполкома был избран (и на следующих конгрессах переизбирался) преданный слуга Ленина Г. Зиновьев.

В мае 1919 года в Москве-Петрограде начал издаваться журнал "Коммунистический Интернационал" — орган Исполкома Коминтерна — под редакцией Зиновьева и "при ближайшем участии" Бухарина, Каменева, Ленина, Луначарского, Покровского, Раковского, Рязанова, Троцкого, т. е. почти всего возглавления РКП(б), но без "участия" наркоминдела Чичерина...

II конгресс Коминтерна открылся 19 июля 1920 года в Петрограде и с 23 июля до 7 августа заседал в Москве. В предисловии к его протоколам (изд. 1934 г.) редакция подчеркивает: "...в центре внимания II конгресса стояли основные вопросы программы, стратегии, тактики и организации Коминтерна. Решения II конгресса по всем этим вопросам, выработанные под непосредственным руководством Ленина, легли в основу программы и всей работы Коминтерна и до сих пор имеют огромное значение для коммунистов всех стран".

Ленин в конце своей речи на первом заседании конгресса провозгласил свой неизменный лозунг: "Наше дело есть дело всемирной пролетарской революции, дело создания всемирной Советской республики" (долгие аплодисменты, оркестр играет "Интернационал". Протоколы, с. 29).

Далее, председатель Исполкома Зиновьев на нескольких заседаниях поучал делегатов, как это дело надо организовать: "Решающим средством борьбы для нас является вооруженное восстание, а для этого требуется организация революционных сил на военную ногу, а следовательно, централизованная партия" (с. 82).

В соответствии с этими задачами, конгресс принял устав Коминтерна как единой международной коммунистической партии с национальными "секциями" в разных странах.

В своей заключительной речи Зиновьев порадовал иностранных делегатов конкретным обещанием помощи: "Российская коммунистическая партия считает долгом величайшей чести прийти на помощь братским партиям всем, чем она может" (с. 465).

Принятая конгрессом резолюция об основных задачах Коммунистического Интернационала гласила: "Только насильственное свержение буржуазии, конфискация ее собственности, разрушение всего буржуазного государственного аппарата снизу доверху, парламентского, судебного, военного, бюрократического, административного, муниципального и проч.,. могут обеспечить торжество пролетарской революции" (с. 465). Для ее успеха международная коммунистическая партия должна быть построена "на основе железного пролетарского централизма" и "военной дисциплины" (с. 488,490).

Кроме резолюций и устава, конгресс принял еще весьма многословный и агрессивный "манифест" ко всем трудящимся всего мира с призывом "убить империализм, чтобы род человеческий мог дольше жить" (с. 549).

Однако для жизни международной военно-революционной организации — кроме марксизма, революционного энтузиазма, резолюций, уставов и манифестов — нужны были еще и деньги, а где же их было взять, если не в "братской" Москве. В отчете Исполкома II всемирному конгрессу об этом упоминается весьма кратко (и без цифровых данных): "...было решено обратиться к Российской коммунистической партии с предложением временно взять на себя главное бремя материальных издержек по работе Исполнительного Комитетам. — "Российская коммунистическая партия, разумеется, сочла долгом чести для себя пойти навстречу этому предложению Исполнительного Комитета" (Протоколы, с. 608-609),

Между II и III конгрессами Коминтерна в Советской России произошли весьма важные события. Мероприятия ленинского "военного коммунизма" произвели полное расстройство в хозяйственной жизни страны и всеобщее недовольство, выразившееся ярко в крестьянских восстаниях (восстание в Тамбовской губернии приняло форму настоящей войны) и в восстании кронштадтских матросов. Ленин увидел и признал, что "мы потерпели тяжелое поражение на экономическом фронте", и объявил "новую экономическую политику".

В 1921-22 гг. Ленин уже не думал о том, чтобы посылать Красную армию на завоевание "буржуазной" Европы; вместо того он, через своих дипломатов, обращался на Запал с просьбами об экономической помощи и старался заманить западных капиталистов в Советскую Россию прибыльными концессиями.

22 июня 1921 года в Москве собрался III "всемирный" конгресс Коминтерна, заседавший до 12 июля. На конгрессе по-прежнему звучали революционные речи и принимались революционные резолюции.

Открывший конгресс Зиновьев закончил свою речь обычным восклицанием: "Да здравствует мировая революция!"

Троцкий на заседании 2 июля произнес длинную речь, которую резюмировал так: "Мы должны положить буржуазию на обе лопатки и умертвить ее. Такова задача" (Отчет, с. 308).

Доклад Ленина о тактике РКП (ее. 353-363) носил более умеренный характер и не содержал в себе призывов к немедленному умерщвлению мировой буржуазии. Он констатировал, что "в международном положении наступило известное равновесие" (хоть относительное и "весьма неустойчивое"), и что, хотя "развитие мировой революции, которую мы предсказывали, идет вперед, но это поступательное движение не такое прямолинейное, как мы ожидали". Говоря об экономических уступках крестьянству, о свободе торговли и о концессиях иностранным капиталистам, Ленин подчеркивал, что все эти мероприятия необходимы, чтобы "пролетариат" "мог удержать руководящую роль и государственную власть" ("это является нашим единственным принципом"). Все мероприятия нэпа имеют целью выиграть время для подготовки нового общего наступления против капитализма.

По поводу ленинского плана предоставления выгодных концессий западным капиталистам делегат германской компартии Закс указал, что это поведет к усилению капиталистической буржуазии в западных странах и что, таким образом, "существует некоторое противоречие между интересами революционных рабочих западных стран и интересами советской власти" (с. 364).

А красная барыня тов. Коллонтай атаковала всю политику нэпа, как нарушение коммунистических принципов.

Выслушав критические замечания "слева", Ленин довольно бесцеремонно заявил: "Нам, русским, эти левые фразы уже до тошноты надоели... Компромиссы, при известных условиях, необходимы" (т. 26, с. 441). Конечно, большинство конгресса не осмелилось осудить верховного вождя, его партию или его тактику. В принятых резолюциях "конгресс единодушно одобряет политику РКП" и заявляет, что "Советская Россия остается первой и важнейшей твердыней мировой революции" и "безоговорочная поддержка Советской России и была и есть первейшая обязанность коммунистов всех стран" (т. 26, Приложение, с. 609, 612).

В принятых конгрессом "тезисах" по общему вопросу о тактике Коминтерна говорится, что подготовка мировой революции путем "организации пролетариата в боевую, победоносную силу потребует длительного периода революционной борьбы" и что теперь важнейшей задачей Коминтерна является "завоевание исключительного влияния на большинство рабочего класса", которое до сих пор находится вне коммунистического влияния (особенно в Англии и в Америке) (там же, с. 592.594).

В заключительной речи Зиновьев уверял делегатов, что "положение в Европе остается революционным. и поэтому мы должны лучше готовиться, чтобы вернее бить, ...но если уже бить, то удар должен поразить врага в самое сердце" (Отчет, с. 493).

Воинственные выкрики Зиновьева и Троцкого не могли скрыть того факта, что Коминтерн отказывается от общего "штурма капитализма" в ближайшем будущем и переходит к тактике медленной и постепенной подготовки этого "штурма" путем идеологической и организационной обработки большинства рабочего класса.

IV конгресс Коминтерна открылся 5 ноября 1922 года в Петрограде и, полюбовавшись военным парадом по случаю пятилетия советской власти, перенес свои заседания в Москву, где заседания продолжались до 5 декабря. Конгресс, по выражению Троцкого, "развивал, углублял, проверял и уточнял работы III конгресса и убедился, что он был прав во всем основном" (Л. Троцкий: "Пять лет Коминтерна", Москва, 1924, с. 545).

Конгресс принял "тезисы о тактике единого рабочего фронта", которые признали допустимым для коммунистических партий, при сохранении полной организационной обособленности, входить во временные соглашения с социалистическими партиями в тех особых случаях, когда этого требуют общие интересы рабочего класса в его борьбе с буржуазией.

Принятая конгрессом длинная резолюция "о русской революции" до небес восхваляет Советскую Россию и ее "бессмертные заслуги в деле освобождения эксплуатируемых и притесняемых всех стран". Резолюция оканчивается обычным коммунистическим припевом: "IV конгресс призывает пролетариат всех капиталистических стран по примеру Советской России приступить к решительнейшему напору против капитализма и отдать все свои силы мировой революции" (т. 27, Приложения, с. 488-489).

Речь Ленина на IV конгрессе (на заседании 13 ноября, т. 27, с. 342-355) полна "самокритикой", признает, что "мы совершили огромное количество глупостей", порицает резолюции III конгресса Коминтерна, но не дает определенных указаний на пути и способы достижения целей коммунистического движения.

Вообще выступления Ленина в последние годы его жизни производят впечатление, что та абсолютная уверенность в "неизбежной" победе мировой революции и коммунизма, которой он был полон в 1917-1920 годах, поблекла, сменившись сомнениями и неопределенными, условными надеждами. Во всяком случае, пока Ленин был Лениным, главной ставкой его учения и его политики была ставка на социальную пролетарскую революцию в Европе, а потом во всем мире. Но эта всемогущая и всеспасительная всемирная революция, так страстно ожидаемая и так часто предсказываемая Лениным как неизбежная и "грядущая", так и не пришла на его зов.

Содержание